На меня посмотрели настороженно, как коты на пробегающую через их двор незнакомую собаку.

— Шалом, Моня! — поприветствовал я, подойдя к стойке.

— Шалом алейхем! — ответил он, продолжая протирать грязным полотенцем коричневое керамическое блюдо.

— Я приходил к твоему отцу, когда искал Бубна и Хамца, и он посылал тебя за ними, — напомнил я.

— У меня хорошая память на лица, — спокойно произнес он.

— Мой родственник оказался в тюрьме. Надо кое-что передать ему. Сведи меня с человеком, который сможет это организовать, — сообщил я цель визита и положил на прилавок трехрублевую купюру.

Моня накрыл ее ладонью и посунул по прилавку к себе, тихо молвив:

— Приходи вечером, после восьми.

Я вышел к трамвайной остановке, чтобы проехаться до железнодорожного вокзала, навестить еще одного своего знакомого, и встретил другого. Там тусовались два ашкенази лет шестнадцати. Они старательно делали вид, что не знакомы, но, увидев меня, обменялись взглядами. Обычно щипачи (карманники) работают парой. Первый вытаскивает кошелек, незаметно передает второму и остается на месте, а тот отходит к задней двери, чтобы на первой же остановке выйти через разные. Если на первого наедут, обвинят в краже, он чист. Один из щипачей показался мне знакомым. К тому же, Еврейская больница, рядом с которой он жил, неподалеку.

Как-то в первый год после мореходки направили меня из Одессы в Измаил на судно. Оформил я в милиции пропуск в пограничную зону, приехал на автовокзал, купил билет. До оправления автобуса было время, поэтому в магазине затарился парой бутылок пива, сел на скамейке, цежу потихоньку. Рядом приземлялся чувак моих лет не уголовной внешности, завел разговор. Пожаловавшись на безденежье, предложил вместе с ним прокатиться в трамвае. Он щипнет лапотник, передаст мне, на остановке выйдем и поделим. У меня хватило ума отказаться. Позже знакомый уголовник растолковал, что меня в блудняк заманивали на роль попки. Даже если щипача схватят за руку, которую засунул в чужой карман, он еще ничего не украл, а после того, как передал лопатник подельнику, ему ничего не предъявишь. Сразу уйдет в отказ, мол, знать тебя не знает. Зато тебе с чужим имуществом на кармане впаяют по-полной.

— Смотри, Боря, спалишься на мелочевке, сломаешь себе жизнь, — предостерег его, хотя прекрасно знал, что ничего подобного не случится.

Будущий командир Пятьсот третьего штурмового авиационного полка покраснел, как девица, которую застукали во время мастурбации, и, развернувшись, молча пошел в сторону своего дома.

— Ты хто такой, шобы указывать⁈ — наехал на меня его подельник.

— Упади, сявка, — тихо и строго приказал я, глядя в темно-карие, выпученные глаза.

— Не пугай, не таких видали! — заносчиво, но слишком высоким голосом, произнес он и сразу последовал за Борей Пивенштейном.

Видимо, скоро должен подойти поезд дальнего следования, потому что на привокзальной площади стояли с полсотни извозчиков, поглядывали на выход из здания вокзала. Нужный мне, как обычно, расположился с краю. Удивляюсь, как он при таких деловых качествах до сих пор не умер с голода.

Пролетка накренилась, когда я встал на подножку, и Павлин перестал пялиться на вход в здание вокзала, повернул голову в мою сторону и радостно воскликнул:

— Барин! Опять приехали!

— Не ори. Трогай, — приказал я.

Извозчик хлестнул коня, и пролетка быстро покатила в сторону Пушкинской улицы.

— Надолго приехали? — полюбопытствовал он, обернувшись.

— Не знаю точно. Надо одному человеку помочь, а такие дела быстрыми не бывают, — ответил я и сам спросил: — Ты каждый день в это время стоишь у вокзала?

— Когда как, — ответил он.

— В ближайшие дни приезжай к поезду, — попросил я. — Может быть, понадобишься мне.

— Могу опять только на вас целый день работать. Сделаю скидку до рубля в день, — предложил он.

— Нельзя. И дело не в деньгах. Не хочу привлекать внимание к себе, — объяснил я.

— Оно и понятно! — многозначительно произнес Павлин.

— Отвези меня к Александровскому парку. Там раньше было очень хорошее кафе, — приказал я.

— В «Бристоле», который сейчас «Красный Спартак», открыли на днях ресторан. От пассажиров слышал, что там те же повара, что и при царе, — поделился он важной информацией.

— Наверное, там и официанты те же, так что мне лучше туда не соваться, — отказался я.

— Как прикажите, барин, — согласился он и повернул направо, к парку.

Заведение, в котором я когда-то пил пиво со Станиславом Цихоцким, теперь называлось «Пролетарий». В зале на желтоватой стене висел транспарант из красной материи с белым текстом «Пей, но знай меру, в пьяном виде ты можешь обнять своего классового врага». Именно под ним сидела компания из семи мелких торговцев, судя по черным жилеткам поверх рубашек разного цвета, изрядно пьяных, но никто не обнимался — призыв сработал наполовину. Судя по легкой улыбке, старый сухой официант в белой курточке узнал меня.

— Изволите-с пива? — поздоровавшись, спросил он.

— Оно такое же хорошее, как раньше? — ответил я вопросом на вопрос.

— Почти-с, — скривив плотно сжатые губы в подобие улыбки, признался он.

— А поесть что посоветуете? — задал я еще один вопрос.

— Рыбное заливное свежее, уху из ставридки утреннего улова и телячью отбивную, — перечислил он и добавил: — Есть наливка вишневая хорошего качества.

— Неси всё, наливки рюмку на пробу и бутылку пива, — распорядился я.

— Мигом-с! — пообещал он.

Если бы не дурацкое название, транспарант и пьяные торговцы, решил бы, что я опять в дореволюционной России. Только вот знаю, что недолго музыка играла, недолго нэпман танцевал.

5

В восемь часов вечера винный погреб был забит, ни одного свободного стола. Табачный дым висел плотным кучевым облаком, через которое с трудом пробивался желтый свет трех, сменивших керосиновые, электрических лампочек в белых керамических стаканах, свисавших с потолка на проводах, обмотанных промасленной бумагой. На меня, как показалось, никто не обратил внимания, хотя очень не похож на остальных посетителей. На мне новый, купленный несколько часов назад, свободный, темно-серый костюм. В обтягивающем, в котором прибыл сюда, привлекал слишком много внимания, потому что так сейчас не одеваются. Или я слишком мнительный. Пуговицы пиджака расстегнуты. Сзади за поясом браунинг. Место это, да и вся Молдаванка, переполнено неадекватными персонажами.

Когда подошел к стойке, Моня посмотрел мне за спину, как догадываюсь, ожидая подтверждения, что со мной согласны