Начальник кивает. Либо ему всё равно, либо хорошопритворяется.

— У меня с собой несколько сканеров, — добавляю я. — Знаете,есть мнение, что виртуальная тюрьма недостаточно защищена от побегов…

Аркадий смеётся совершенно искренне.

— Побег? Куда, Карина? Ох уж мне эти динозавры отюриспруденции… Все наши подопечные спят крепким сном за высокими заборами.Вокруг — виртуальность!

— Да, — лепечу я, — но если убийцы и насильники смогутразбежаться по Диптауну…

— Предположим! — Подполковник готов идти мне навстречу. —Итак, кровожадный маньяк Вася Пупкин сумел убежать из виртуальной тюрьмы…

Бедный Василий Пупкин, автор учебника арифметики дляцерковноприходских школ! Не знал он, как жестоко расправятся с ним измученныезадачками про бассейны и поезда ученики. Сделают его имя нарицательным, похлещелюбого мистера Смита.

— И что же сотворит наш маньяк в виртуальности? — продолжаетвопрошать Томилин. — А, Карина?

— Убийство, — предполагаю я.

— Виртуальное?

— А как же оружие третьего поколения? Которое убивает людейиз виртуальности?

Понимаю, что стремительно падаю в глазах Томилина. Но ничегоне поделаешь.

— Карина, года два назад ходили подобные слухи, —соглашается он. — Даже целые истории рассказывали. О том, как некий хакер погибот виртуальной пули… Поверьте, шум был таким, что началось официальноерасследование. Да, попытки конструировать «оружие третьего поколения» были. Ноничем не увенчались. Серьёзные люди давно оставили эти исследования… разве чтосоответствующие службы ещё сосут денежки из своих правительств.

— А если сексуальное насилие? — не сдаюсь я. — Ведь это ввиртуальности возможно!

Тут подполковнику крыть нечем, и он сразу же теряетироничность.

— Зато убежать из тюрьмы невозможно. Пожалуйста, проверяйте…я первый пожму вам руку, если вы докажете обратное.

Что-то я выхожу из роли. Старлей Карина, гордая от своеймиссии, не должна отвлекаться на чай, пусть даже краснодарский, и бородатыеанекдоты.

— Давайте начнём, — отставляю я чашечку. Чашечка красивая —чёрные с золотом розы на тонком фарфоре. Тоже отечественная, ясное дело.

— Следуйте за мной. — Голос Томилина тоже суровеет.

Идём долго. Не менее трёх решётчатых дверей — сервер-гейтов,погружающих нас всё глубже и глубже в тюремную сетку. Я демонстративно вожувокруг сканером — вполне исправным и довольно надёжным прибором. Всё чисто.Никаких подкопов. Эдмон Дантес зря потратил бы свои молодые годы.

Тюремный корпус и впрямь построен по американскому образцу.Приличных размеров помещение, пассаж, где вместо магазинов — зарешечённыеклетушки в три этажа. Неожиданности начинаются, когда мы подходим к первойкамере. Она пуста.

— Подопечный в своём пространстве, — говорит Томилин. —Видите дверь?

В камере и впрямь есть одна деталь, выбивающаяся изпривычного тюремного интерьера. Между сверкающим унитазом и жёсткой откиднойкойкой — занавешенный плотной серой тканью дверной проём.

— Это и есть та самая «внутренняя Монголия»? — позволяю себевольность. Ну должна же была трудолюбивая инспекторша ознакомиться с тюремнымжаргоном?

— Да, — с лёгким удивлением отвечает Томилин. — Сержант!

Один из надзирателей, молчаливо следующих за нами, гремитключами и отпирает камеру. Вхожу вслед за Томилиным.

— Не надо, — отмахивается подполковник от бросившегося кпортьере сержанта. — Итак, Карина Петровна, весь наш контингент вправе отбыватьсвоё наказание обычным образом, хотя и в виртуальности. Находиться в камере,работать в мастерской, посещать библиотеку и церковь… мы предоставляем услугипредставителям пяти наиболее популярных конфессий. Однако есть и решающееотличие нашей тюрьмы от обычной. Каждый заключённый имеет собственноеавтономное пространство, как его неофициально называют — «внутреннюю Монголию».В каждом конкретном случае это пространство создаётся индивидуально,квалифицированными специалистами. Посещение вну… автономного пространства илиже зоны катарсиса — это уже официальный термин — служит перевоспитаниюпреступника. Могу заметить, что случаи отказа от этой терапии крайне редки.Позвольте…

— Это не слишком бесцеремонно? — спрашиваю я.

И Томилин ощутимо меняется в лице.

— За находящимися в зоне катарсиса ведётся непрерывноенаблюдение. Они знают, что в любой момент надзиратель может прервать сеанс.Пройдёмте.

Может быть, он начинал с патрульно-постовой службы?

Вслед за Томилиным я отдёргиваю занавеску и вхожу в зонучужого катарсиса. В чью-то «внутреннюю Монголию».

А это и впрямь похоже на монгольскую степь!

Нет, я там не бывала. Даже через глубину. Но в моёмпредставлении она так и выглядит: бескрайняя равнина до самого горизонта,каменистая земля с сухими стебельками высушенной злым солнцем травы, пыльныйветер, безоблачное небо. Очень жарко.

— Тс-с! — упреждает мой вопрос Томилин. — Вон там.

И впрямь, метрах в ста от входа — полощущегося прямо ввоздухе серого полотнища, — сидит на корточках человек. Мы приближаемся, ичеловек оказывается тщедушным, с жиденькими волосами и нездоровой бледной кожейтипом.

Перед ним сидит на земле крошечная рыжая лисичка — фенек.

Можно подумать, что они медитируют, глядя друг на друга. Нов отличие от человека лисичка нас видит. И когда мы подходим совсем близко —разворачивается и обращается в бегство.

Человек горестно вскрикивает и лишь потом оборачивается.

Лицо у него тоже самое обычное. С таким лицом трудноназначать девушкам свидания — не узнают, не выделят из толпы.

— Заключённый Геннадий Казаков, осуждён районным судомгорода… — вскакивая и закладывая руки за голову, начинает он вытверженнуюназубок формулу.

А статья у него плохая. Умышленное убийство при отягчающихобстоятельствах.

— Я особый инспектор Управления по Надзору заисправительными заведениями, — говорю я. — Есть ли у вас жалобы на условиясодержания?

— Жалоб нет, — быстро отвечает осуждённый.

Во взгляде его не страх и даже не злость к тюремщикам.Раздражение! Самое настоящее раздражение человека, оторванного от очень важногодела ради какой-то ерунды. Больше ничего во взгляде нет.

— Пойдёмте, — говорю я Томилину.

И мы оставляем Казакова в его «внутренней Монголии».Подполковник начинает говорить, едва мы выходим в обычную камеру.