Грант отрицательно покачал головой.

– Ну что ж, – сказал Томми. – Попробовать можно.

– Желаю вам удачи, Бересфорд. А теперь обратимся кдеталям...

Когда спустя полчаса Таппенс, отдуваясь и умирая отлюбопытства, примчалась домой, Томми был уже в квартире один. Он сидел в креслеи тихо насвистывал. Выражение лица у него было неопределенное.

– Ну? – потребовала отчета Таппенс, вкладывая в этотединственный слог бездну эмоций.

– Да вот, – с сомнением в голосе ответил Томми. – Вроде какработу предлагают.

– Что за работа?

Томми состроил соответствующую гримасу.

– Возиться с бумагами среди пустынных холмов Шотландии.Секретная и всякое такое, но похоже, что скукотища.

– Берут нас обоих или только тебя?

– К сожалению, только меня.

– Черт бы вас всех драл! Ну как мог наш мистер Картер пойтина такую низость?

– Насколько я понял, у них там разделение полов. Чтобыдобиться полной сосредоточенности.

– Шифровать или расшифровывать? Вроде Дебориной конторы?Смотри, Томми, будь осторожней, от такой работы люди трогаются умом, теряют сони бродят всю ночь напролет, стеная и охая, и твердят девятизначные числа,что-нибудь вроде: девятьсот семьдесят восемь миллионов триста сорок пять тысячдвести восемьдесят шесть – в таком духе. А кончают нервным срывом и попадают впсихлечебницу.

– Я не попаду.

Таппенс мрачно покачала головой.

– Не скажи. Рано или поздно и ты можешь сорваться. А можномне поехать с тобой – не работать, а просто в качестве жены? Приносить туфли ккреслу перед камином, подавать горячий ужин после рабочего дня?

Томми сокрушенно ответил:

– К сожалению, нет, старушка. Мне, честное слово, оченьжаль, что приходится оставлять тебя здесь одну, но...

– ...но долг велит, – договорила за него Таппенс, припомнивбылые времена.

– В конце концов, ты же можешь вязать, верно?

– Вязать? – с негодованием произнесла Таппенс. Она схватиланедовязанный подшлемник и швырнула на пол. – Я терпеть не могу пехотныйзащитный цвет. И синий флотский тоже. И голубой авиационный. Вязать так толькомалиновое, причем оттенок маджента![10]

– Вот это по-боевому! – одобрил Томми. – Наводит на мысли облицкриге.

На самом деле Томми огорчился. Впрочем, Таппенс, какнастоящая спартанка[11], держалась молодцом, сказала, что, конечно, ему ни вкоем случае нельзя отказываться и вообще ничего страшного, она слышала, чтотребуется человек мыть полы в пункте первой медицинской помощи, может быть, тами она подойдет.

Через три дня Томми уезжал в Абердин[12]. Таппенсотправилась с ним на вокзал – провожать. Глаза ее красноречиво блестели, и разадва ей пришлось незаметно сморгнуть, но держалась она с неколебимойжизнерадостностью. Только когда поезд уже отъехал от перрона и Томми увиделодиноко спускающуюся с платформы грустную худенькую фигурку жены, к горлу унего подкатил комок. Война войной, но по отношению к Таппенс он ощущал себяпредателем...

Томми с трудом, но все же взял себя в руки. Приказ естьприказ.

На следующий день он из Шотландии выехал на поезде вМанчестер[13]. А еще через день, уже на третьем поезде, прибыл в Лигемптон.Остановился он в центральном городском отеле и с утра отправился обходитьразные гостиницы и пансионы, осматривая номера и выясняя условиядолговременного пребывания.

«Сан-Суси» оказался викторианской[14] виллой изтемно-красного кирпича, расположенной на подъеме к высокому берегу, спрекрасным видом на море из окон верхнего этажа. В коридоре слегка попахивалопылью и стряпней, и ковровая дорожка была заметно вытерта, но в целом этотпансион выигрывал при сравнении с некоторыми другими, которые Томми уже успелобойти. Он потолковал с хозяйкой по имени миссис Перенья у нее в рабочемкабинете – тесной неприбранной комнатке, где стоял большой письменный стол,заваленный ворохом бумаг.

Миссис Перенья и сама имела вид слегка неприбранный. Этобыла женщина средних лет с копной густых курчавых черных волос, на ее кое-какподкрашенных губах застыла решительная улыбка, приоткрывавшая два ряда крупныхи очень белых зубов.

В разговоре Томми упомянул свою пожилую кузину мисс Медоуз,которая останавливалась в «Сан-Суси» в позапрошлом году. Миссис Перенья ее безтруда вспомнила – а как же, мисс Медоуз, очень симпатичная старая леди, вернеедаже и не старая, у нее столько энергии и такое замечательное чувство юмора.

Томми с ней осторожно согласился. Вообще-то какая-то миссМедоуз существовала на самом деле, в таких вещах департамент промашек недопускал.

– А как сейчас поживает милая мисс Медоуз?

Томми с прискорбием сообщил, что мисс Медоуз уже нет насвете, а миссис Перенья сочувственно поцокала языком, произнесла полагающиесяслова и придала своему лицу траурное выражение.

Вскоре, однако, к ней снова вернулась первоначальнаяговорливость. У нее есть именно такая комната, которая, она уверена, как разподойдет мистеру Медоузу. Чудесный вид на море. Мистер Медоуз очень разумно, наее взгляд, принял решение выбраться из Лондона. Там сейчас, рассказывают,ужасно тяжелая жизнь, и, конечно, после перенесенной инфлюэнцы...

Не переставая рассуждать, миссис Перенья повела Томми навторой этаж и стала показывать ему комнату за комнатой. Попутно назваланедельную сумму. Томми сокрушенно развел руками. Миссис Перенья сталаобъяснять, что цены так выросли! Томми со вздохом сказал, что его доходы, кнесчастью, сократились, да еще налоги, да то, да се...