Когда стало ясно: по лесу скоро будут нестись не две девушкив красном, а две голые девушки, — именно в этот момент моя копия внезапнопропала. Мы направлялись к постройке непонятного назначения, видневшейся из-загустой полосы кустарника. Мы так хорошо бежали: она — впереди, я — чутьпоотстав. И вдруг девица пропала: словно провалилась сквозь землю. И луна, какназло, спряталась за набежавшее облачко, а когда показалась опять, девицы ислед простыл.

Мне это начало надоедать. Я остановилась, зло поедая глазамипространство. Выбор был невелик: или поворачивать назад, или переть вперед, илисмело лезть в темный сарай. Я решила, что назад успею всегда, вперед — тоже, иполезла в сарай. Это просто судьба. Судьба очень странная. В родной стране яэтих сараев не видывала в глаза, хотя, говорят, Россия состоит из сараев,сделай лишь шаг от Питера или Москвы. И что же происходит со мной во Франции —родине замков, дворцов? Здесь я облазила все сараи.

«Во всяком случае, этот — уже второй», — подумала я,тревожно прикладывая глаз к узкой щели.

Что можно увидеть в узкую щель темного сарая, стоящего втемном лесу?

Именно это я там и увидела, разозлилась и давай искатьдверь. Дверь я нашла на ощупь, руками, и очень обрадовалась, что она незакрыта. Все же, как мне везет!

«Просто умиляет беспечность этих французов, не любят онизамков», — с такой приятной мыслью я приоткрыла дверь, протиснулась в чревосарая и.., получила по голове. Удар, слава богу, был нанесен неумело и причинилмне больше обиды, чем боли. За что, спрашивается, я схлопотала? Впрочем,задавать вопросы времени не было. Пришлось срочно падать на пол и делать вид,что наступило прощание с жизнью. Легла я там, где стояла. Было темно, но я навсякий случай закатила глаза, давая понять, что все мирское мне стало чуждо.

Долго лежать так не довелось. Чьи-то руки пошарили рядом,дошли до моего застывшего тела, задержались на голове, и чей-то облегченныйвздох раздался в близости от моих ушей. Счастливая, я отметила, что вздохженский, а не мужской.

— Эй, ты как? — спросил меня голос на чистейшем английском,даже завидно.

«Все тебе расскажи», — подивилась я женской наивности идобавила своей позе безжизненности.

Надо сказать, очень вовремя постаралась: раздался щелчок, инад моей головой загорелась тусклая лампочка. Свет ее сильно мешалдемонстрировать отсутствие интереса к жизни, протекающей без меня. Возникламучительная потребность моргнуть. Мысленно я себя прокляла за прихоть отдаватьбогу душу с распахнутыми глазами. Черт меня дернул закатывать их! Будто не былодругих вариантов. Я лежала и мучилась: сейчас точно моргну, и даже слепомустанет ясно, что я так же далека от смерти, как мумия фараона Тутанхамона отжизни. А по разумению девицы душа моя должна бы отделиться от тела и воспарить.

Да, при таких обстоятельствах закрывать глаза не слишкомуместно, как бы ни хотелось моргнуть. Но зато я могла видеть, как девица (востатках красного платья) потянулась ко мне с пистолетом в руке.

В искренность ее намерений приходилось верить: на стволпистолета был навинчен глушитель. Разыгрывать из себя бездыханное телостановилось опасным. Требовались более решительные действия. Ударом ноги явыбила пистолет из руки девицы, и мы покатились по земляному полу, в страстномжелании обменяться скальпами. Во всяком случае, я каталась только с этимнамерением: я упорно пыталась лишить девицу ее роскошных волос. А вот девица неограничилась лишь аналогичным желанием: она тянулась и к моей лебединой шее.

(Господи, прости ты меня за ложь! Бабуля, сколько помнюсебя, реки слез пролила над моей толстой шеей, так она безобразна и коротка.)Но вернемся к моей клонице: сказать правду, она была раздираема желаниями,которые мне казались несовместимыми. Ей, например, очень хотелось вернуть себепистолет, который я усердно отталкивала ногой. К тому же она пыталась укуситьменя за руку, которой я затыкала ей рот. Кстати, и нос: я затыкала вседыхательные отверстия. С моими действиями девица категорически не соглашалась.Я так же смотрела на ее поведение. Между нами разгорелась нешуточная вражда.Несмотря на мою решимость остаться в живых, наш бой протекал с переменнымуспехом. В конце концов он принял радикальный характер и шел не на жизнь, а насмерть.

«Сильная же, зараза», — зло тужилась я, удачно заламываяруку девицы и коленом упираясь в ее живот.

Девица в долгу не осталась: немыслимо изогнувшись, она вдругпринялась грызть мое многострадальное колено. Очень опрометчивый, должназаметить, поступок — особенно если припомнить стул. От немыслимой боли яозверела и откуда-то набралась таких сумасшедших сил, что, не помню уж как,оказалась сидящей верхом на девице.

«Видела бы бабуля, какие неприличные позы приходится мнепринимать в ее роскошном красном подарке!» — грустно подумала я, и подумалаочень вовремя.

Вот оно, настоящее чудо! Одно лишь воспоминание о моейчудесной бабуле привнесло в нашу битву счастливый для меня перелом: девицабрыкнулась с такой мощью, что я улетела метра на два в глубь сарая иприземлилась прямо на пистолет. Он сам собой оказался в моей руке, яприцелилась в лампочку и.., в сарае стало темно.

Как хорошо, что я КМС по стрельбе. Оказывается, без этого вжизни никак. Выходит, поговорка «тяжело в деревне без нагана» актуальна и вПариже. Когда девица увидела, на что я способна, она присмирела. Каждый, ктоимел дело с оружием, понимает, что это значит. Когда человек из пистолета,кое-как целясь, попадает в лампочку, это значит, что более крупные мишени емутоже доступны.

Разрешите мне слегка собой погордиться. Я так неплохостреляю, что могла бы для форсу сначала пальнуть в летящую муху, а потом уже влампочку. Но рука моя года два не держала оружия, поэтому рисковать и пижонитьне стала. Да и мухи подходящей не подвернулось. Я скромно пальнула в лампочку исразу попала. Это отвратило девицу от шальной мысли удрать из сарая.

— Чего ты хочешь? — спросила она на чистейшем русском.

В тот же миг я поняла, как соскучилась по родной русскойречи.

— Хочу, — ответила я, успешно подавив приступ нежности, —чтобы ты, сучка, оторвала от платья длинный кусок и дала его мне прямо в руки.

По звуку энергично рвущейся ткани я догадалась, что мойавторитет у девицы достиг апогея. Она, не торгуясь, выполняет все с ходу инеукоснительно.

— Учти, — на всякий случай строго предупредила я, стараясьокончательно закрепить свой успех, — в дверном проеме твой силуэт будет виден,что не позволит мне промахнуться. Можешь поблагодарить за это луну.

— Я знаю, кого благодарить, но ты делаешь глупости, —огрызнулась девица, нащупывая мою руку и вкладывая в нее изрядный кусок своегоплатья.

Пришлось подтвердить: