Видите, как все это неожиданно случилось!

Днем или двумя позднее мы снова встретились. Он сказал, чтохочет, чтобы я поехала с ним в Девоншир – там, мол, хороший фон. И добавил: «Яженат, вы это знаете, и я очень люблю свою жену». Я ответила, что его любимаяженщина должна быть достаточно милой. «Она чрезвычайно милая, – сказал он. –Кэролайн просто прекрасна, я ее обожаю. Так что зарубите себе это на носу, дитямое».

Через неделю он начал писать картину. Кэролайн Крейл приняламеня довольно любезно. Я не очень ей нравилась, но, собственно, почему я должнаей нравиться? Эмиас был очень предупредителен. Он никогда не говорил мненичего, чего нельзя было бы услышать его жене, а я проявляла такт и придерживаласьвсех условностей. Однако через десять дней он сказал мне, что я должнавозвратиться назад, в Лондон. Я удивилась: «Картина же не готова!» Он сказал:«Я ее только начал. Дело в том, что я не могу вас писать, Эльза». Я спросила:«Почему?» – «Вы хорошо знаете почему, Эльза. И поэтому вам необходимо уехать. Яне могу сосредоточиться, не могу думать ни о чем другом, кроме вас». Мы сиделив «саду-батарее», был теплый солнечный день. Пели птички, гудели пчелы. Всевокруг казалось спокойным и счастливым. Но это было не так. Я знала, что мойотъезд в Лондон ни к чему не приведет, но согласилась: «Очень хорошо, я поеду,если вы хотите». Эмиас сказал: «Вы умная девушка». И я уехала.

Я не писала ему. Он боролся с собой десять дней. Потомпримчался. Он казался таким несчастным, что произвел на меня гнетущеевпечатление. Эмиас заявил: «Я предупреждал тебя, Эльза. Только не говори, что яне предупреждал». Я ответила: «Я ждала тебя. Я знала, что ты приедешь». Онзастонал и сказал: «Некоторые вещи сильнее, чем воля человека. Я не могу есть,не могу спать, не могу успокоиться, так сильно я хочу тебя!» Я сказала, чтознаю это, что то же самое и со мною, что так было с первого мгновения, кактолько я его увидела. Это называется судьбой, и нет никакого резона бороться с нею.«Ты недолго с нею боролась, не так ли, Эльза?» Я сказала, что совсем неборолась. Он заметил, что я слишком молода, а я ответила, что это не имеетникакого значения…

Последующие несколько недель мы были очень счастливы. Носчастье – это не то слово. Это было нечто более глубокое и в то же времяужасное. Мы были созданы друг для друга, и мы нашли друг друга. Однакопроизошло то, что должно было произойти. Мысли о незаконченной картине началипреследовать Эмиаса. Он сказал: «Раньше я не мог тебя писать, ты сама стояла намоем пути. А теперь я хочу писать тебя, Эльза. Я хочу написать тебя так, чтобэта картина была наилучшей из всего сделанного мною. Я страдаю, у меня чешутсяруки от желания схватить кисть. Я хочу смотреть, как ты сидишь на старойзубчатой стене с башнями, избитыми, как старый анекдот, а в глубине – синееморе и пышные деревья… Ты там сидишь как королева, бросая вызов всему свету! Ядолжен тебя такой написать! Но я не терплю, когда меня что-либо отвлекает отработы. Поэтому, лишь когда картина будет готова, я скажу Кэролайн правду, и мыразвяжем всю эту запутанную историю».

Я спросила: «Кэролайн будет протестовать, если ты будешьтребовать развода?» Он ответил, что не думает, но, мол, с женщинами никогда незнаешь, как они поступят. Я сказала, что мне жаль, если это ее огорчит, но, вконце концов, подобные вещи случаются. «Для тебя все слишком просто, Эльза.Может быть, ты и права. Но Кэролайн никогда не примет твоей правоты. Она любитменя, ты понимаешь?» Я сказала, что понимаю, но если она любит тебя, то твоесчастье должно быть для нее главным и ни в коем случае она не должна держатьтебя возле себя. Эмиас сказал: «В жизни не удается решать вопросы при помощипрекрасных афоризмов, взятых из современной литературы. Природа жестока, склыками и когтями, не забывай этого». – «Но мы же цивилизованные люди», –заметила я. Эмиас рассмеялся: «Черта с два цивилизованные! Кэролайн, наверное,захочет садануть тебя топором по голове! К тому же она это может. Ты непонимаешь, Эльза, что она будет страдать. А знаешь ли ты, что такоестрадать?..» – «Тогда не говори ей». – «Нет, развод должен состояться. Тыдолжна мне принадлежать – как свет, как воздух, Эльза. И быть моею передмиром». – «А если она не захочет разводиться?» – «Не этого я боюсь». – «Чего жеты боишься?» И он тихо произнес: «Не знаю…»

Понимаете, он знал Кэролайн. Я – нет. Если бы я тогда моглапредвидеть…

Мы снова поехали в Олдербери. Положение было сложное. Наэтот раз дела пошли тяжело. Кэролайн стала подозрительной. И мне это ненравилось. Мне всегда были отвратительны вранье и обман. Я придерживаласьмысли, что мы должны сказать ей обо всем. Однако Эмиас и слушать не хотел.Страшней всего было то, что это его мало трогало. При всем его хорошемотношении к Кэролайн и страхе перед ее страданиями его просто-напросто небеспокоило, будет это честно или нет. Он отчаянно работал, а все остальное егоне интересовало. Я еще не видела его таким. Только тогда я постигла, какой онгениальный. Он был, несомненно, одержимый, не считался с правилами хорошеготона. Иное дело – мое положение. Оно было ужасным. Кэролайн меня не выносила ибыла права. Единственный способ развязать узел – это сказать ей правду. Но Эмиасвсегда отвечал, что не желает никаких сцен, пока он не закончит картину. «Но,наверное, – сказала я, – сцен не будет. У Кэролайн достаточно достоинства игордости. А я хочу быть до конца честной. Мы должны быть честными!» – «К чертучестность! – закричал Эмиас. – Я работаю над картиной, черт бы вас побрал!»

Я понимала его точку зрения. Он моей не понимал.

В конце концов я не выдержала. Как-то Кэролайн рассказываланам о ее и Эмиаса планах на будущее. Она говорила с такой уверенностью!.. Вдругмне показалось ужасно подлым то, что мы делаем – оставляем ее в неведении.Возможно, я была к тому же рассержена, поскольку Кэролайн почти все время плохоко мне относилась. Правда, в интеллигентной форме, так, что ни к чему нельзябыло придраться. И я сказала ей правду в лицо. Я до сих пор убеждена, чтопоступила правильно. Хотя, естественно, я бы этого не сделала, если бы имелахоть туманное представление, к чему это приведет.

Буря разразилась немедленно. Эмиас рассердился, но вынужденбыл признать, что сказанное мной – правда. Поведение Кэролайн было мненепонятно. Когда потом мы пошли к Мередиту Блейку на чай, она прекрасно игралароль – болтала, смеялась… По своей неопытности я поверила, что она воспринялавсе должным образом. После этого мне было ужасно неприятно оставаться вОлдербери, но, если бы я уехала, Эмиас метал бы громы и молнии. Я думала, что,возможно, уедет Кэролайн и тогда все упростится.

Я не видела, когда Кэролайн брала цикуту. Я хочу бытьчестной и поэтому признаю, что, возможно, ее рассказ о намерении покончитьсамоубийством и правдив. Но по правде говоря – я не верю. По-моему, она былаженщина чрезвычайно ревнивая и эгоистичная. Женщина, которая не хочет выпускатьиз своих рук ничего из того, что она считает своим. Она считала Эмиаса своей собственностьюи готова была скорее убить его, чем отпустить навсегда к другой женщине. Мнекажется, она тогда же и приняла решение убить его. И по-моему, рассказ Мередитао свойствах цикуты подсказал ей способ осуществить задуманное. Она былажестокая и мстительная женщина, даже злая. Эмиас всегда помнил об этом. Я этогоне знала.