– Ну и не надо тебе, – заржал Вовка, – я Богданке в ногикланяться начал за помощь. Короче, насобирал денег, как ща помню, понедельникбыл, аванс дали, я его в конверт, к остальным средствам, и Богданку искать.Спрашиваю у диспетчерши: «Ломейко когда вернется?» А она: «Он не выезжал, наработу не явился. Заболел небось». Я сначала не заволновался, домой заначкуприпер, ну, думаю, пожру и поднимусь к Богданке. А тут! Не звали – прилетели!Менты приперли. Убили Богдана утром рано, в подворотне по башке тюкнули, часысняли, кошелек унесли. Наркоманы сучьи. Ну я бабе Лизе конверт и отнес, потомучто не вор, а честный человек, отдал матери его долг.

– А кто сейчас живет в квартире Богдана?

– Ну… не знаю… никто.

– Где мать Богдана?

Вовка поскреб щетину и заорал:

– Бабка!

Из коридора выползла тощая, замотанная в халат старушка.

– Не кричи, сыночек, – попросила она.

– Те не угодить! То глухая, то говори тихо. Знаешь, где бабаЛиза?

– Кто?

– Мать Богдашки.

– Кого?

– Соседа сверху!

Бабушка с невероятным изумлением посмотрела на сына.

– У нас есть соседи? Ах вы ироды, пьяницы чертовы! Продаликомнаты, и теперь в коммуналке жить придется?

– Маманька, спокуха! Я про тех! С последнего этажа!

– Нет у нас никаких этажов, – ерепенилась бабка, – не баре!В бараке кукуем, на комсомольской стройке.

– Здравствуй, маразм! – воскликнул Вовка. – Не, ниче неузнать. Мамашка сегодни не в уме. А я только слыхал, что бабу Лизу вроде вбольницу свезли.

– Кто ее туда поместил?

– А хрен знает.

– Когда?

– Э… э… не припомню.

– Ладно, – сдалась я, – дайте адрес конторы, где служилБогдан.

– Этта с дорогой душой, пиши, – закивал Вовка, растерявший впроцессе нашей беседы всю свою агрессивность.

В Ложкино я вернулась с гудящей головой и сразу налетела наОльгу, которая отчитывала Банди.

– И тебе не стыдно? – гневно вопрошала Зайка, тряся передмордой пита пустой миской. – Знаешь, как называется такое поведение? Воровство!

– В чем провинился Бандюша? – спросила я. – Столь ли великопреступление?

Ольга выпрямилась.

– Мне дали рецепт потрясающей маски, она восстанавливаетцвет лица. Дело трудоемкое, но оно того стоит. Сначала проращиваешь фасоль,потом перемалываешь ростки, вернее, растираешь их в фарфоровой ступке пестикомдо состояния пюре, добавляешь мелко нашинкованную капусту, опять растираешь…Понимаешь, как это хлопотно! И только я сделала маску, как…

– Можешь не продолжать, – улыбнулась я, – пес ее съел. А тыуверена, что разбойник именно Банди?

Ольга швырнула пустую миску в раковину.

– А кто еще? Хуч и Черри даже близко не подойдут к подобномулакомству, Снап ненавидит любые овощи, остается Банди, вот он способен слопатьвсе, что не приколочено! И ведь оставила ненадолго, решила сначала чаю попить,а потом собой заняться. Поднимаюсь в спальню: маски нет, паркет слюнямиизмазан, я поскользнулась и больно стукнулась! Наверное, пит миску перевернул,а потом пол вылизывал. Вор!

Последний раз отругав ни в чем не повинного пса, Зайка ушла.Я посмотрела на грустного Банди, открыла коробку с жирным, строго-настрогозапретным для собак печеньем курабье и начала совать его в пасть мигом ожившегопитбуля, приговаривая при этом:

– Ничего, люди тоже порой становятся жертвами поневоле.Вроде ты виноват, а на самом деле нет!

Раздался звонок в дверь.

– Иду! – заорала Ирка, шаркая тапками. – Кто там? Здрасти!Вы к кому?

– Вызов поступил от Дегтярева Александра Михайловича, –ответил незнакомый мужской голос.

– Дарь Иванна, – завопила Ирка, – к полковнику «Скорая»!

– Куда идти? – продолжал тот же баритон.

Я, забыв про Банди, понеслась, перепрыгивая через двеступеньки, в спальню полковника.

Александр Михайлович лежал на диване с газетой в руке.

– Тебе плохо? – еле переводя дух, спросила я.

– Нет, – слишком бодро ответил Дегтярев, – только насморк икашель!

– Но ты вызвал «Скорую»!

– Я? – старательно изобразил изумление толстяк.

– Ну не я же!

– Не звонил врачам.

– А они приехали!

– Да ну?

– Правда, уже идут сюда!

– Ах вот оно что, – сказал Дегтярев, – сегодня я беседовал сВаней, он меня замещает на время болезни, я сообщил ему про грипп, вот он изабеспокоился, прислал в Ложкино бригаду.

– Больной здесь? – послышалось из коридора.

– Иди, иди, – нервно сказал Дегтярев, – еще заразишься.

– Нет уж, постою тут, – уперлась я.

– Добрый вечер, – сказал врач в голубом халате, входя вспальню, – где Дегтярев Александр Михайлович?

Хороший вопрос, если учесть, что в комнате, кроме доктора,находятся мужчина и женщина.

– Это я, – ответил полковник.

Врач сел на стул, раскрыл чемодан, вытащил из него какие-толисты и приступил к процедуре изучения больного.

– Дегтярев Александр Михайлович?

– Да, – кивнул толстяк.

– Ваша фамилия?

– Простите? – растерялся полковник.

– Фамилию назвать можете?

– Чью? – изумился приятель.

– Вашу!

– Дегтярев, – растерянно заявил толстяк.

– Имя!

– Александр Михайлович.

– Отчество?

– Но я же ответил, – начал беспокоиться приятель, –Александр Михайлович!