— Грушу купим в Рино, Луи.

Я знал, что Берта обязательно устроит мне в отеле засаду,поэтому не стал туда возвращаться. Реализовал имевшиеся у меня аккредитивы иприобрел старый, но в приличном ходовом состоянии драндулет, купил толстуюшерстяную рубашку, брюки и кожаное пальто (все сразу в одном магазине, такдешевле), а еще спальные принадлежности, бензиновую печку, котелки, несколькобанок консервов. Я был готов отправиться в путешествие в три тридцать дня.

Выезжали, громыхая, из города, будто типичная компаниязавзятых пилигримов. Никто не сделал попытки остановить нас. Встретилиполицейскую машину, набитую стражами порядка, которые, оглядев нас, спокойнодали драндулету проехать.

Все так же громыхая, мы выехали на Битти-роуд; наша машинадавала верных тридцать семь миль в час.

Уже под вечер я свернул с трассы в пустыню и двинулся донаезженной извивающейся песчаной колее.

В полумиле от автострады я еще раз свернул в сторону,продрался сквозь заросли полыни и остановился на голой, продуваемой ветрами пустоши.

— Как тебе нравится? — спросил я у Луи Хейзена.

— Отличное местечко, дружище.

Хелен Фрамли молча вышла из машины и принялась вытаскиватьпожитки.

— Смотри-ка, запасся одеялами, — раздумчиво отметила она.

— Они нам понадобятся.

Ее взгляд встретился с моим.

— Две постели стелить или три?

— Три.

— Как скажешь.

Она расстелила одеяла прямо на песке. Луи распаковалбензиновую печку, укрепил ее на подножке, залил топливо в бачок, и черезнесколько минут под кофейником шипело голубое пламя.

— Чем я могу помочь? — спросил я Хейзена.

— Ничем, — ответил он. — Пойди погуляй. Ты глава семейства,большой босс. Разве не так? — Луи то и дело поглядывал на Хелен Фрамли.

— Это верно.

— Как мне к вам обращаться, мисс, когда придет время зватьвсех к обеду? — спросил Луи, одаряя ее улыбкой, открывающей зияние во рту.

— Хелен.

— Отличное имя… А я — Луи. Никаких обид после той заварушкис игральными автоматами?

— Никаких. — И Хелен протянула руку.

Он осторожно принял в свой израненный в битвах кулак еетонкие пальцы, еще раз улыбнулся и пообещал:

— Мы подружимся.

Тут же принялся сновать от машины к «обеденному столу» иобратно за котелками, сковородками, продуктами. Ни одного движения не тратилвпустую. Казалось, он особенно и не торопился, но все, что надо, сделал заудивительно короткий срок. Мы с Хелен попытались предложить свою помощь, но оннетерпеливо отмахнулся от нас. «Праздника никакого не предвидится, —приговаривал он. — Сервировать стол по высшему разряду не станем. У нас не такмного воды, чтобы мыть посуду, да и посуды много не испачкаем, но еда будет —пальчики оближешь».

Через несколько минут ноздри приятно защекотали перемешанныес дыханием пустыни запахи бобов с легкой примесью чеснока и жареного лука.

— Луи, что это такое? — восхищенно воскликнул я.

Он не скрывал гордости.

— Это — блюдо моего собственного изобретения.

Надо тонко нарезать пару луковиц, опустить их в небольшоеколичество воды и дать им подсохнуть на сухой сковородке. Затем добавляете немногожира и обжариваете. Крошите дольку чеснока, потом открываете банку бобов идобавляете немного соуса. Сами не заметите, как проглотите пальчики.

Мы с Хелен сидели рядышком на одеялах и смотрели, какневидимый художник рисовал закат на западной части неба, работая яркимикрасками и смелой кистью.

Дымящиеся тарелки с пищей мы держали на ладонях.

— Ну вот, — произнес Луи, — все готово. Каждый ест со своейтарелки, а это значит, что вылизывает ее дочиста.

И улыбнулся нам.

Мы набросились на еду. Очень вкусно, гораздо вкуснее той,что я ел месяцами. А тут еще свежая французская булочка, пропитанная подливкой,которая оставалась на тарелке после того, как мы очистили ее от болтушки избобов, лука и чеснока!

Хелен вздохнула:

— Это самое вкусное блюдо из всего, что я когда-либопробовала… Дональд, почему идея поехать в пустыню не пришла тебе в головураньше?

— Не знаю. Наверное, я туго соображаю.

На западе не затухала вечерняя заря. На небо высыпали первыемерцающие звезды.

— Я помою посуду, — сказала Хелен.

— Что может понимать такая милая барышня в мытье посуды? —Оскорбился Луи. — Во всяком случае, в походной жизни. Видишь ли, сестренка,здесь в пустыне с водою туго. Я покажу тебе, как это делается.

Он забрал тарелки, выбрал местечко ярдах в десяти от машины,включил фары, присел на корточки и зачерпнул пригоршню песка. Он насыпал песокна тарелки и принялся им тереть посуду. Песок впитал все, что на ней оставалосьпосле еды, и, как оказалось, был идеальным средством чистки посуды. Потом Луисполоснул кипятком — всего пара чайных ложек! — каждую тарелку, и они засиялипервозданной чистотой.

— Вот и готово, — гордо объявил Луи, — и получается гораздочище, чем используй вы хоть полный котелок воды на каждую. Теперь мы их сложимна капоте, и они готовы для завтрака. В котором часу вы хотите подняться?

— Я тебе сообщу об этом специально, — сказал я ему.

— Я подумал, что расстелю одеяло вон там.

— Нет, — вмешалась Хелен, — я приготовила три постели рядом.

Луи немного подождал с репликой, обдумал ее, сказав всеголишь:

— Ладно, коли так.

Мы уселись на одеяла в кружок.

— Развести костер? — спросил Луи.

— Нас могут разыскивать. Увидят с автострады, — возразил я.

— Да. Ты прав. Может, немного музыки?

— У тебя есть приемник?

— Кое-что получше.

Луи вдруг вытащил губную гармошку, бережно обхватил еесвоими вроде бы неуклюжими, с разбитыми костяшками пальцев руками и поднес кгубам.

Музыка оказалась не та, что я ожидал. Я приготовилсяуслышать что-то вроде «Дом, милый дом» и что-то еще из сентиментальной классикидля губной гармошки. Но Луи… Луи нас просто заворожил. Настоящая музыка! Онаудивительно сливалась с величественным спокойствием ночи в пустыне. Она сталачастью тьмы, бесконечных пространств немого песка и бесстрастных звезд.