Солнце поднималось все выше, а тень от автомобилястановилась все короче. Мягкое тепло сменилось жарой. В правом заднем колесеобнаружился прокол. Мы с Луи поменяли шину. И дело это не показалось намобременительным. Мы не нервничали и к тому же никуда не торопились. Жизнь шлакак часы, — совсем не похожая на времена, когда я носился в машине агентстваБерты Кул как угорелый, стремясь куда-то успеть в срок, а как ни крути, токолесо спускало, то машина агентства переставала работать. Домкрата под рукойне находилось, и гайки разбалтывались, а руль был всегда насажен криво.

Теперь я не спешил — нам принадлежало все время.

Иногда мы останавливались полюбоваться пейзажем.

Мы ехали весь день, а ночью снова разбили лагерь в пустыне иприбыли в Рино на следующий день около полудня.

— Вот мы и на месте, — сказал Луи, — какие будут приказания,капитан?

Наш рыдван был весь покрыт пылью. Мне предстояло побриться,да и подбородок Луи густо зарос темной щетиной. Наша троица прокоптилась наветру и солнце, но никогда я не чувствовал себя таким бодрым.

— Поехали в какой-нибудь кемпинг, — сказал я, — тампочистимся и прикинем, что делать дальше.

Мы быстро нашли пристанище. Хозяйка предоставила нам домик сдвумя комнатами и тремя кроватями.

Соскребли под душем дорожную грязь. Мы с Луи побрились, и яотправился на разведку.

Позвонил в город, в телефонную компанию. Поинтересовался,нет ли телефона у миссис Дженникс. Такого абонента у них не было. Я обзвонилвсе отели, спрашивая, не проживает ли там некая миссис Дженникс. Не проживает.Тогда я начал обзванивать коммунальные дома. Там отказались предоставитькакую-либо информацию на сей счет.

Я вернулся в кемпинг, и все мы отправились искать новоепристанище. Уже в сумерках мне кое-что подвернулось, подходящее для нашихцелей: маленькая заправочная станция примерно в семи милях от города. Владелецхотел соорудить настоящую доходную автостоянку, но ему не хватило денег, и все,что он успел сделать — это заполучить один большой дом рядом с заправочнымиаппаратами, примерно в ста ярдах от автострады.

Туда мы и переехали в ту же ночь, предварительно накупивпродуктов. Луи поиграл на своей гармошке вальсы, а мы с Хелен немногопотанцевали. Нашлась печурка, топившаяся дровами, и домик вскоре наполнился темизумительным теплом, которое может исходить только от настоящей печки, когда вней потрескивают дрова.

Из-под одеял Луи вытащил меня ранним утром. Пора, объяснилон, начинать тренировки.

Хелен сонно улыбнулась мне и пробормотала: «Развлекайтесь»,а сама повернулась на другой бок. Я напялил кроссовки, затянул пояс, выпилглоток горячей воды, добавив в нее немного лимонного сока, и последовал за Луина холод.

Солнце только поднималось.

Луи обратил внимание на мою дрожь.

— Через минуту будешь в полном порядке. Ты слишком легкий,поэтому не будешь много потеть. А теперь пошли. Вперед!

Он начал бег медленной трусцой. Я за ним. Пробежали стопятьдесят ярдов, и холод сменился возбуждающим теплом.

Начинался подъем. Мои легкие требовали все больше кислорода.Луи спокойно продолжал трусить рядом с ритмичным «хлоп-хлоп-хлоп», испускаемымего обувью, тоже на резине.

— Сколько еще? — спросил я.

— Не разговаривай, — отозвался он.

Я продолжал бег. Ноги, казалось, налились свинцом.

Мы бежали медленно, я не задыхался, но… очень устал, простовымотался. Мне казалось, мы пробежали сотни миль до того момента, когдаобогнавший меня Луи резко повернулся, окинул меня взглядом профессиональноготренера и произнес: «Ладно, хватит бега. Теперь немного пройдемся».

Мы перешли на быструю ходьбу, глубоко вдыхая прохладныйчистый воздух. Ноги тяжелы, но смена в формах мускульной активности принеслаоблегчение.

Но чертов Луи снова перешел на бег. Я последовал за ним.Впереди на расстоянии в четверть мили показался наш домик. Казалось,потребуются часы, чтобы добраться до него.

А Луи не запыхался. Дышал глубоко, и, черт побери, ровно!

— Попробуй использовать самое дно своих легких, —посоветовал он. — Засасывай воздух до самого низа. Сейчас мы немногопобоксируем, так, для разминки.

Он вытащил пару заскорузлых боксерских перчаток и надел ихна мои руки.

— Итак, — начал Луи, — самый обманный и самый трудный поисполнению — это абсолютно прямой удар.

Давай посмотрим, бей прямой левой.

Я сделал выпад левой.

Он покачал головой.

— Это не прямой, дружище.

— Почему?

— Потому что вместе с ударом пошел твой локоть.

В сторону от корпуса. Держи локоть тесно прижатым к корпусуи бей. Сначала левой, потом правой.

Я начал по новой. Луи опять расстроился. Но проявлялтерпение.

— Сними на минутку правую перчатку. Я хочу кое-что показать.

И показал. И рассказал мне, как держать корпус, прижиматьлокоть. А потом заставил меня выстреливать вперед левой, левой, опять и опять,пока у меня были силы поднимать ее.

— Не так уж хорошо, — приговаривал он при этом, — но и нетак уж плохо. Со временем будет совсем неплохо.

Из окна донесся сонный голос:

— Луи, может, проще смириться, если тебе дадут взбучку, чемтак надрываться?

Я скосил глаза на окно спальни. В окне явилась миру ХеленФрамли в распахнутом на горле кимоно, оперлась локтями на подоконник и свеселым огоньком в глазах стала смотреть на учителя, но больше, я надеялся, наученика.

Луи ответил на полном серьезе:

— Бывают случаи, когда мужчина не может позволить себесмириться со взбучкой, он должен сам дать взбучку другому. Мисс Хелен, если онбудет драться за вас, тогда как?

— Ладно, ладно, согласна. Мне нравятся мужчины с «фонарями»,но сейчас мне надо почистить зубы.

И исчезла в окне. Луи повернулся ко мне и улыбнулсяпо-своему, смело растягивая губы до черных провалов на месте отсутствующихзубов.

— Вот, дружище, девушка для тебя. Я хочу тебе сказать: этонастоящая!

Я кивнул: согласен!

Луи смотрел на меня задумчиво, будто хотел что-то добавить,— а может, размышлял, не потренировать ли меня в чем-нибудь, помимо бокса. Ноему трудно было подыскать слова. В конце концов он сказал:

— Послушай, дружище, ты знаешь мою позицию.