На склоне противоположного холма что-то снова пошевелилось,она заметила мелькнувший силуэт, растворившийся в листве. Эльф осторожновыглянул из зарослей. Откинув с головы капюшон, несколько секунд осматривался,прислушивался, потом беззвучно и быстро пошел по склону. Вслед за ним выглянулииз листвы еще двое. А потом двинулись остальные. Их было много. Они шли длиннойцепью, гуськом, примерно половина была на конях. Эти ехали медленно,выпрямившись в седлах, напряженные, чуткие. Несколько секунд она видела всехчетко и хорошо, когда в абсолютной тишине они передвигались на фоне неба, всветлом прорыве в стене деревьев, а потом скрылись, растворились в мерцающейтени чащи. Исчезли без шороха и шелеста, словно духи. Не топнула копытом, незаржала ни одна лошадь, не хрустнула ветка под ногой или подковой. Не звякнулооружие, которым они были увешаны.

Эльфы скрылись, но Цири не шевелилась, продолжала лежать,прижавшись к земле под можжевеловым кустом, стараясь дышать как можно тише. Оназнала, что ее может выдать испуганная птица или зверь, а птицу или зверя можетнапугать любой шорох и любое движение, даже самое незаметное, самое осторожное.Она поднялась лишь тогда, когда лес успокоился совсем, а среди деревьев, междукоторыми скрылись эльфы, застрекотали сороки.

Поднялась только для того, чтобы оказаться в крепкихобъятиях. Черная кожаная перчатка зажала ей рот, приглушила крик ужаса.

– Тихо!

– Геральт?

– Тихо, я говорю.

– Ты видел?

– Видел.

– Это они… – шепнула она. – Скоя’таэли, да?

– Да. А ну быстро на коней. Гляди под ноги.

Осторожно и тихо они спустились с холма, но не вернулись натракт, а остались в чащобе. Геральт внимательно осматривался, не разрешал ейехать, не отдавал поводья Каштанки, вел лошадь сам.

– Цири, – проговорил он вдруг. – Ни слова отом, что мы видели. Ни Ярпену, ни Венцку. Никому. Понимаешь?

– Нет, – буркнула она, опуская голову. – Непонимаю. Почему я должна молчать? Ведь их надо предупредить. За кого мы,Геральт? Против кого? Кто наш друг, кто враг?

– Завтра отделимся от обоза, – сказал он,помолчав. – Трисс уже почти здорова. Попрощаемся и поедем своим путем. Унас будут собственные проблемы, собственные тревоги и собственные трудности.Тогда, надеюсь, ты наконец поймешь, что не надо делить обитателей нашего мирана друзей и врагов.

– Мы должны быть… нейтральны? Безразличны, да? А еслиони нападут…

– Не нападут.

– А если…

– Послушай меня, – повернулся он к ней. – Какдумаешь, почему такой важный транспорт, груз золота и серебра, тайную помощькороля Хенсельта Аэдирну, сопровождают краснолюды, а не люди? Я уже вчера виделэльфа, который наблюдал за нами с дерева. Я слышал, как они ночью прошли мимообоза. Скоя’таэли не нападут на краснолюдов, Цири.

– Но они здесь, – проворчала она. – Здесь.Вертятся, окружают нас.

– Я знаю, почему они здесь. Покажу тебе.

Он резко развернул коня, кинул ей поводья. Она тронулаКаштанку пятками, лошадь пошла быстрее, но он жестом приказал оставатьсяпозади. Они пересекли тракт, снова въехали в чащу. Ведьмак вел, Цири ехаласледом. Оба молчали. Долго.

– Взгляни. – Геральт осадил лошадь. –Взгляни, Цири.

– Что это?

– Шаэрраведд.

Перед ними, насколько позволяли видеть деревья, вздымалисьгладко отесанные гранитные и мраморные блоки с притупленными, скругленнымиветром краями, покрытые промытыми дождями рисунками, растрескавшиеся отморозов, разорванные корнями деревьев. Меж деревьями проглядывали поломанныеколонны, арки, остатки фризов, оплетенные плющом, окутанные плотным ковромзеленого мха.

– Это была… крепость?

– Дворец. Эльфы не строили крепостей. Слезь. Кони непройдут по развалинам.

– Кто все уничтожил? Люди?

– Нет. Они сами. А потом ушли.

– Почему?

– Знали, что больше сюда не вернутся. Это случилосьпосле второго столкновения между ними и людьми, больше двухсот лет назад. Дотого, уходя, они оставляли города нетронутыми. Люди строили свои дома нафундаментах эльфовых построек. Так возникли Новиград, Оксенфурт, Вызима,Третогор, Марибор, Цидарис. И Цинтра.

– Цинтра тоже?

Он утвердительно кивнул, не отрывая глаз от руин.

– Ушли, – шепнула Цири. – Но теперьвозвращаются. Зачем?

– Чтобы взглянуть.

– На что?

Он молча положил ей руку на плечо, легонько подтолкнул. Онаспрыгнула с мраморных ступеней, спустилась ниже, придерживаясь за пружинящиеветви кустов орешника, пробивающегося из каждой щели в омшелых, потрескавшихсяплитах.

– Здесь был центр дворца. Его сердце. Фонтан.

– Здесь? – удивилась Цири, глядя на ольхи и белыестволы берез, столпившихся среди идеальных глыб и блоков. – Здесь? Но тутничего нет.

– Идем.

Поток, питавший фонтан, видимо, часто менял русло, терпеливои неустанно подмывал мраморные и алебастровые плиты, а те спускались, образуязапруды и снова направляя воды потока в новую сторону. В результате всятерритория оказалась иссечена неглубокими промоинами стариц. Кое-где водастекала каскадами по остаткам постройки, смывая с них листья, песок – в этихместах мрамор, терракота и мозаика все еще искрились свежими красками, словнолежали тут не два столетия, а три дня.

Геральт перепрыгнул через ручей и пошел туда, где ещесохранились остатки колоннады. Цири шла следом. Они соскочили с крошившихсяступеней, наклонив головы, вошли под нетронутый свод арки, наполовину ушедшей вземляной вал. Ведьмак остановился, указал рукой. Цири громко вздохнула.

На многоцветной от раздробленной терракоты насыпи росбольшой розовый куст, усыпанный десятками прелестных бело-лиловых цветов. Налепестках поблескивали капельки росы, сверкающей словно серебро. Куст оплеталсвоими побегами большую плиту из белого камня. А с плиты на них гляделопечальное красивое лицо, тонкие и благородные черты которого не смогли стеретьи размыть ни ливни, ни снега. Лицо, которое не сумели исковеркать зубилаварваров, вылущивающих из барельефа золото орнаментов, мозаику и драгоценныекамни.

– Аэлирэнн, – сказал Геральт после долгогомолчания.