Сама же Снежана и рассказала об этом Кате, честнопризнавшись, что она боится связываться с Шалимовой. А вот Андрей Андреевич непобоялся. «Он заступился за меня, потому что я ему симпатична или толькопотому, что я хорошо работаю?» – вякнул Щенячий голос, но Циничный посоветовалему не заниматься ерундой и слушать внимательно, что объясняют.

– Получается, что мы обманываем заказчика? –нахмурилась Катя.

– Если называть вещи своими именами, то да.

– И Наталья Ивановна принимает в этом участие?

– Разумеется. Самое непосредственное. Она получит не меньшенашего, если мы выиграем тендер, поэтому после того, как мы подписали с нейконтракт о сотрудничестве, помогать нам в ее интересах. А нам и подавно оченьвыгодно с ней работать. С поддержкой Гольц «Эврика» может брать такие заказы, окоторых раньше и мечтать не смела. Кошелев уже строит грандиозные планы попокорению рынка. – Таможенник усмехнулся.

– У нас действительно есть шанс выиграть тендер?

– Угу. И очень неплохой. Конкуренция сильная, но у насесть одно выгодное отличие. Как ни странно, нам помогает то, что «Эврика» –небольшая фирма.

– Не понимаю, почему.

– Катерина, сейчас вовсю идет разведка. Чем большеинформации будет получено о конкуренте, тем больше шансов использовать еепротив него. Но Игорь Сергеевич сколотил небольшую команду. Здесь все свои. Яуверен, что никто не будет продавать на сторону наши секреты.

– Кроме меня.

– Что – кроме вас?

– Все свои, кроме меня, – задумчиво повторилаКатя. – Алла Прохоровна возмущалась именно поэтому, да? Она считает, что янепроверенный человек?

Она посмотрела в темно-серые глаза за очками и неожиданнодля самой себя чуть не ляпнула: «Андрей, снимите их, пожалуйста», но вовремясдержалась. «Что с тобой? – поинтересовался Циничный голос. – С умасошла? Может, еще попросить его снять рубашку?»

При мысли о рубашке Катя покраснела и велела грубому голосузаткнуться. Капитошин, наклонив голову, рассматривал ее, и выражение его лицабыло ей непонятно.

– Наша белогривая Снежана проболталась, – протянулон наконец. – Разумеется. Что думает Шалимова, мне неизвестно. И честноговоря, безразлично. А я думаю, что нам повезло, когда у Кошелева зазвонилтелефон и он решил принять вас на работу.

Он помедлил секунду, собираясь добавить что-то еще, но тутстукнула дверь, из кабинета высунулся Юрий Альбертович и позвал:

– Андрей! Занят? Подойди, кое-что надо посмотреть.

– Уже иду, – отозвался Капитошин с чуть заметнойдосадой в голосе. – Ну ладно. Надеюсь, теперь вам стало понятнее, отчегоИгорь Сергеевич так привечает госпожу Гольц и чего мы ждем от тендера.

– Намного, – искренне кивнула Катя. – Спасибовам большое, Андрей.

Капитошин усмехнулся, кивнул и отошел от ее стола. Катясмотрела ему в спину, удивляясь тому, что спина у Таможенника широкая, словноон много лет подряд занимается в тренажерном зале. «А кажется худощавым.Интересно, как все-таки он выглядит без рубашки?» – мечтательно протянулЩенячий.

Катя с досады чуть не хлопнула ладонью по столу. Мало ейпроблем, что ли? Почему она не может выкинуть Капитошина из головы? «Я ничего онем не знаю. Он мой коллега. И я замужем, черт возьми!»

Однако на то, что о Таможеннике ей ничего не известно, Катебыло наплевать. У него была обаятельная улыбка, темно-серые глаза за дорогимитонкими очками, ироничная манера держаться, и он заботился о ней, Кате! Этого быловполне достаточно.

«Он – коллега, – напомнил внутренний голос: – Даже еслиты ему нравишься, как тебе кажется – а точнее, как тебе хочется думать, –это ни к чему не приведет. И вспомни об Артуре, пожалуйста. Ты за-му-жем.Повторить?»

– Я замужем, – пробормотала Катя. – Мой мужсидит в чужой квартире взаперти, потому что попал в беду из-за меня. А я думаюо романе с другим.

Ей стало стыдно. Не таким стыдом, который она испытывала,представляя Таможенника раздетым, а другим – горьким, противным. «Гадостькакая», – отчетливо сказал внутренний голос с оттенком брезгливости, иКатя покорно согласилась с ним. «Гадость, правда. Я больше не буду», –пообещала она.

Вечером Катя хотела уйти домой пораньше. Ее мучила совесть.Совесть напомнила, что она каждые выходные находит предлог и уезжает из дома,что она отворачивается от мужа, пытающегося приласкать ее, что она чуть не далаему пощечину, когда он поцеловал ее. «Ты виновата перед ним, – сказаласовесть. – Он полностью зависит от тебя. Неудивительно, что иногда он неможет сдерживаться и позволяет себе лишнее. Но он твой муж».

Катя собиралась уйти вовремя, чтобы поужинать с семьей ипровести вечер с Артуром. Они не проводили вместе… Она задумалась, вспоминая.«Не может быть! За последний месяц мы ни разу не ужинали вместе. Что мы вообщеделали вместе последний раз?»

Но уйти вовремя у нее не получилось. Эмма ГригорьевнаОрлинкова, похожая на разгневанную Афину, потребовала, чтобы Катя помогла ей,потому что Алла Прохоровна занята. И Викуловой пришлось два часа заверять копиидля налоговой, слушая рассказы Эммы Григорьевны о жизни.

Возвращалась Катя уже поздним вечером. Выйдя из метро, онанакинула капюшон и привычно поежилась. «Кажется, мой пуховик худеет. Из негокак будто все перья вылезли. Или что там внутри – пух? Пух разлетелся. Поэтомуя постоянно мерзну в нем».

Она проводила тоскливым взглядом забитый трамвай и побрелапо тропинке вдоль рельсов, увязая в свежевыпавшем снеге.

Диана Арутюновна докурила сигарету, разогнала дым, все-такиворвавшийся в кухню, и торопливо закрыла форточку. «Бр-р-р! Холодно».

– Сейчас она придет, а ты куришь, – язвительнозаметила Седа, бесшумно подошедшая к матери. – Воняет!

– Что Артур делает? – Диана Арутюровна пропустилазамечание дочери мимо ушей.

– Перед телевизором валяется. Что еще он может делать?

– Помоги мне на стол накрыть. Сегодня ужинать вместебудем.

– Ты чего? Все уже поели.

– Значит, еще раз поедим.

Она обернулась к дочери, и та поняла по ее лицу, что споритьс матерью на этот раз бесполезно.

– Чего ты придумала? – брюзжала она, расставляятарелки. – Праздник хочешь устроить, что ли? Не получится у тебя ничего, ине старайся!

В кухню вошел Артур в майке и трусах, потянулся, повелносом. Диана Арутюновна нежно погладила сына по плечу.

– Иди, Артурчик, иди. Скоро жена твоя придет,переоденься. Поужинаем вместе.

– А переодеваться-то зачем?

– Я сказала, переоденься. – В голосе материзазвучали стальные нотки, и сын подчинился.