Но все-таки похлопала рукой за коробками с чаем – простотак, на всякий случай. И вытащила из дальнего угла открытую пачку „Мальборо“ –свекровь не терпела женских сигарет.

Торопливо открыв ее, Катя убедилась, что не хватает всегоодной сигареты, и опустилась на табуретку, сжав пачку в руке.

– Я не покупала сигареты, – недоуменно сказала онавслух. – И что это значит?

„Это значит, что кто-то другой их купил, –издевательски мягко проговорил Циничный голос. – Логично, правда? Или тыдумаешь, что они сами оказались в шкафу? Остались от уехавших родственников?“

Версия с уехавшими родственниками была очень неплоха. НоКатя хорошо помнила, как сразу после переезда отмывала кухню. Из шкафа онасобственными руками выкинула старые упаковки манки и риса и протерла полки.Никаких сигарет, разумеется, в нем не было.

– Кто-то другой их купил… Но они не выходят из дома!

Тихий смех Циничного был ей ответом.

Катя спрятала сигареты обратно за пачки с чаем и вздрогнула,когда услышала шаги по коридору.

– Котенок? – Артур заглянул в кухню и скорчилумильное лицо. – Ты скоро, малыш?

– Сейчас посуду домою и приду.

Муж кинул недоуменный взгляд на пустую раковину, пожалплечами и ушел. Катя плотно прикрыла за ним дверь и опустилась на табуретку.

Мысль о том, что домочадцы вовсе не сидят в квартире, какзаключенные, а все-таки выходят наружу, поразила ее. Как же так… Ей столькотвердили о том, что главное – конспирация, что бандиты могут выследить их, чтоникому из Ашотянов нельзя показываться на улице, и что же получается? Что всеэто ерунда?

„Постой, почему же ерунда? – возразила Кате еесовестливая сторона. – Вовсе нет. Просто Диана Арутюновна не выдержала исорвалась. Ей очень хотелось курить. Ты не курильщик, не знаешь, как этозатягивает“.

– Но тогда попросила бы меня! – возмутилась Катя.

„Свекровь знала, что ты не любишь, когда она курит на кухне.А может, ей просто невыносимо захотелось курить. Собралась, вышла, добежала домагазина. Они и тебе-то ничего не сказали, потому что понимали, как ты к этомуотнесешься. Их можно понять. Представь себе, что это ты сидела бы дома взапертицелых полгода“.

– Три месяца, – возразила себе Катя. – Всеравно не нужно было врать.

Она вышла из кухни с неприятным чувством. И смоглаопределить его словами только спустя несколько минут, разглядывая в ванной взеркале свое усталое лицо, как-то резко повзрослевшее за последний месяц.„Интересно, в чем еще они меня обманывают“?

Катина неожиданная находка подтвердила ее смутные подозренияо том, что и свекровь, и Седа, и Артур постоянно врут ей. Голос совести пыталсявякнуть, что она хочет сделать их виноватыми перед ней, но Катя резко велелаему заткнуться.

Она оглядела ванную комнату, пытаясь найти мелкие изменения.Интуиция подсказывала: она вот-вот заметит что-то такое, что ей необходимознать.

– Полотенца, – бормотала Катя, рассматриваяпривычные вещи, – зубные щетки, туалетная бумага… Все на месте.

На секунду ей стало смешно. Что она ищет? Лишний рулон туалетнойбумаги? Очередное подтверждение тому, что Седа, убираясь, никогда не моетсантехнику? Это и так известно без всяких нашептываний интуиции.

И все-таки что-то должно было быть.

– Хватит глупостями заниматься, – неуверенносказала она себе. – В конце концов, почему я так уверена, что искать нужноименно в ванной? И потом – что искать?

Она вытерла лицо, неловким жестом повесила полотенце, и оноупало на пол. Чертыхнувшись про себя, Катя присела на корточки и увидела подванной кусок старой половой тряпки, которую она собиралась выкинуть. Наплевавна пыль и грязь, она сунула руку под ржавую ванну и, брезгливо морщась,вытащила ошметок дерюги, свернутой в маленький рулончик. Конец дерюгиразмотался, и Кате на колени вывалилась деревянная фигурка русалки.

Лето 1984 года. Село Кудряшово

Вечером Олег Борисович Вотчин вышел из дома Мишки Левушина,шарахнулся от дворовой собаки и, ничего не соображая, направился в сад. Наполпути он опомнился, вернулся обратно и вышел за калитку. Собака недовольнозаворчала ему вслед.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Вотчин себепод нос. – Что тут творится?

После того как Олег Борисович подслушал рассказ парня,прибежавшего утром к его хозяйке, он осторожно выведал у Марьи Авдотьевныподробности появления у нее скульптуры и отправился проводить собственноерасследование. У Натальи Котик он просидел сорок минут, прежде чем навел ее натему, которая его интересовала. С Левушиным оказалось проще – парень, хоть ибез охоты, но все же рассказал то, что требовалось Вотчину.

– Значит, смирная стала теща, – в десятый разуточнил Олег Борисович, недоверчиво глядя на хмурого Мишку.

– Не то слово. То подаст, это принесет, слова злого нескажет… А, провались оно все пропадом!

Вотчин не понял, чем недоволен бывший владелец русалки. Ноэто было и не важно. Важно другое…

– Получается, ты у нас желания исполняешь? – Оннедоверчиво посмотрел на деревянную фигурку, покачал головой.

Если рассказ Мишки Левушина можно было списать на его буйноевоображение, то с Натальей Котик дело обстояло иначе. Олег Борисович виделкрасавицу – полную, пышногрудую, с осанкой боярыни. А она сама говорила, чтобыла дурнушкой. Впрочем, Наталья, как быстро понял Вотчин, особым умом неотличалась и могла сдуру придумать о себе всякую ерунду. Но ее словаподтверждала его хозяйка. „Была корова коровой, а стала – королевишна“, –сказала Марья Авдотьевна, и у Вотчина не было причины не верить ее словам.

С третьим человеком – молодым парнем лет восемнадцати изсоседнего села, внуком покойной приятельницы Марьи Авдотьевны, Олег Борисовичне говорил. Он сильно сомневался в том, что парень согласится хоть что-торассказывать о русалке. Но все, что нужно, Вотчин и так знал: парень утромпризнался, что хотел убить человека, а вечером того убили. В том, что убийствопроизошло на самом деле, сомневаться не приходилось: два соседних села и всеКудряшово шумели и обсуждали, что у Черной запруды закололи ножом одного изтрех братьев.

Больше всего Вотчина удивляло, что владельцы русалки безвсякого сомнения верили в то, что она исполняет желание. Кроме одного человека– его хозяйки, Марьи Авдотьевны. Она вообще не понимала, о чем идет речь,словно фантазия ее была наглухо закрыта от мысли о такой возможности. „Может,дело в том, что старуха – верующая, а остальные нет? – размышлял Вотчин,сворачивая на темную узенькую улочку. – Или и впрямь причина только врусалке? Я ведь, признаться, и сам не удивился, когда услышал…“

Сзади прошуршали шаги, и Олег Борисович обернулся. На улочкусвернул человек и быстро приближался к нему. Вотчину стало не по себе. В первуюсекунду он хотел дождаться идущего и поздороваться, но в следующую, ведомыйнеизвестным ему чувством, быстро пошел прочь.