Это придавало ему вес. С сигарой он казался старше. Яобратил внимание на кожу его лица. Она была чистая, гладкая и очень смуглая. Наскуле виднелся треугольный шрам. Я видел, что он смотрит на Брет. Ончувствовал, что между ними что-то есть. Он, должно быть, почувствовал это,когда Брет пожала ему руку. Но он вел себя очень осторожно. Я думаю, он былуверен, но боялся сделать промах.

— Вы завтра выступаете? — спросил я.

— Да, — сказал он. — Альгабено был ранен сегодня в Мадриде.Вы слышали?

— Нет, — сказал я. — Тяжело?

Он покачал головой.

— Пустяки. Вот сюда. — Он показал на свою ладонь.

Брет потянулась к его руке и расправила пальцы.

— А-а, вы умеете гадать? — сказал он по-английски.

— Немного. Не хотите?

— Хочу, я очень люблю это. — Он положил руку на стол,ладонью вверх. — Скажите, что я буду жить вечно и стану миллионером. — Он всееще был очень вежлив, но более уверен в себе. — Посмотрите, — сказал он, — естьли у меня там быки?

Он засмеялся. Рука у него была очень красивая, с сухимзапястьем.

— Тут тысячи быков, — сказала Брет. Все ее волнение прошло.Она была очень хороша.

— Отлично, — засмеялся Ромеро. — По тысяче дуро за штуку, —сказал он мне по-испански. — Скажите еще что-нибудь.

— Хорошая рука, — сказала Брет. — Я думаю, он проживет оченьдолго.

— Говорите мне, а не вашему другу.

— Я говорю, что вы долго проживете.

— Знаю, — сказал Ромеро. — Я никогда не умру.

Я постучал костяшками пальцев по столу. Ромеро заметил это.Он покачал головой.

— Нет. Этого не нужно. Быки — мои лучшие друзья.

Я перевел его слова Брет.

— Вы убиваете своих друзей? — спросила она.

— Всегда, — сказал он по-английски и засмеялся. — Чтобы онине убили меня. — Он посмотрел на нее через стол.

— Вы хорошо говорите по-английски.

— Да, — сказал он. — Иногда говорю неплохо. Только об этомникто не должен знать. Не годится, чтобы тореро говорил по-английски.

— Почему? — спросила Брет.

— Не годится. Все будут недовольны. У нас так не полагается.

— Почему будут недовольны?

— Просто так. Тореро не должен быть такой.

— А какой же?

Он засмеялся, нахлобучил шляпу на Глава, передвинул сигаруво рту и сделал сердитое лицо.

— Как те за столом, — сказал он. Я поглядел туда. Он вточности передразнил выражение лица Насионаля. Он улыбнулся, и лицо его принялопрежнее выражение. — Нет. Я должен забыть английский язык.

— Только не сейчас, — сказала Брет.

— Не надо?

— Не надо.

— Ну не буду.

Он снова засмеялся.

— Я хочу такую шляпу, — сказала Брет.

— Хорошо, я вам достану.

— Отлично. Смотрите же, достаньте.

— Непременно. Сегодня же достану.

Я встал. Ромеро тоже поднялся.

— Сидите, — сказал я. — Я пойду разыщу наших друзей иприведу их сюда.

Он посмотрел на меня. Это был взгляд, в последний разспрашивающий, все ли ясно. Все было ясно.

— Садитесь, — сказала ему Брет. — Поучите меня говоритьпо-испански.

Он сел и взглянул на нее через стол. Я вышел. Люди, сидевшиеза столиком матадоров, провожали меня жесткими взглядами. Приятного в этом быломало. Двадцать минут спустя, когда я вернулся и заглянул в кафе, Брет и ПедроРомеро уже не было. На столике еще стояли стаканы из-под кофе и наши три пустыерюмки. Подошел официант с салфеткой, собрал стаканы и рюмки и вытер стол.

У входа в «Миланский бар» я нашел Билла, Майкла и Эдну.Эдной звали знакомую Билла.

— Нас выставили, — сказала Эдна.

— С помощью полиции, — сказал Майкл. — Там, в баре, сидятлюди, которым я не по вкусу.

— Я уже четыре раза удерживала их от драки, — сказала Эдна.— Вы должны помочь мне.

Лицо у Билла пылало.

— Идем опять туда, Эдна, — сказал он. — Идите туда ипотанцуйте с Майклом.

— Это же глупо, — сказала Эдна. — Ну опять будет скандал.

— Биаррицкие свиньи, — сказал Билл.

— Идем, — сказал Майкл. — Бар это или не бар? Не имеют ониправа занимать все помещение.

— Славный ты мой Майкл, — сказал Билл. — Приезжает такаяанглийская свинья и оскорбляет Майкла и портит нам фиесту.

— Это такие мерзавцы, — сказал Майкл. — Ненавижу англичан.

— Не смеют они оскорблять Майкла, — сказал Билл. — Майкл —замечательный малый. Не смеют они оскорблять Майкла. Я этого не потерплю. Невсе ли равно, банкрот он или не банкрот. — Голос у него сорвался.

— Да, не все ли равно? — сказал Майкл. — Мне лично всеравно. Джейку тоже. Может быть, вам не все равно?

— Все равно, — сказала Эдна. — А вы правда банкрот?

— Ну конечно. Вам все равно, Билл?

Билл обнял Майкла за плечи.

— Я сам хотел бы быть банкротом. Я бы этой сволочи показал.

— Просто они англичане, — сказал Майкл. — Наплевать на то,что говорят англичане.

— Подлые свиньи, — сказал Билл. — Сейчас пойду и выволокуих.

— Билл! — Эдна взглянула на меня. — Пожалуйста, не ходитетуда, Билл. Они же дураки.

— Правильно, — сказал Майкл. — Дураки. Я так и знал, что всеоттого, что они дураки.

— Не позволю говорить про Майкла такие вещи, — сказал Билл.

— Вы их знаете? — спросил я Майкла.

— Нет. Первый раз в жизни вижу. Они говорят, что знают меня.

— Не потерплю, — сказал Билл.

— Идем отсюда. Пойдемте в кафе Суисо, — сказал я.

— Это шайка Эдниных друзей из Биаррица, — сказал Билл.

— Да они просто дураки, — сказала Эдна.

— Один из них Чарли Блэкмен из Чикаго, — сказал Билл.