Темных мест и роковых загадок в этой истории, в общем, непросматривается и даже не ощущается. Работал человек много лет мастером уФаберже, а дни свои окончил в глухой сибирской дыре, скромным служащим мелкойартели. Ничего особенно примечательного – иные судьбы революция закручивалатак, что поверить трудно…

Пробавляйся Смолин в дополнение к основному заработкуписанием сенсационных книжек наподобие «Кто убил Наполеона?» и «Сталин – внукБагратиона?!», он непременно ухватился бы за немудрящую историюгосподина-товарища Федора Коча, чтобы присовокупить его к старой и устойчивойлегенде, именуемой «Последняя Пасха». Однако бумагу он не марал, да и в легендуверил плохо, точнее говоря, практически не верил…

Как и во многих других областях жизни, в антикварнойторговле хватает «городских легенд», фольклора, имеющего хождение в основном вузких кругах, но порой и выплескивающегося в массы.

Чаще всего бытуют завлекательные рассказы типа: «Выменяли убабки самоварчик за коробку конфет, почистили – а он золотой!» Причем, чтохарактерно, небылицы эти родились не на пустом месте. Предостаточно похожихслучаев. Да что там, не далее как в этом году в одной из шантарских скупокпонимающий человек выцепил серебряный чайник работы Фаберже – четыреста граммоввесом. С некоторыми утратами, правда, посудина была из разряда того самого«ширпотреба» – но тем не менее настоящий Фабер… Другое дело, что на каждыйpeaльный случай приходится пара десятков сочиненных – да и насквозь реальныенаходки порой раздуты молвой, превращены в сокровища Голконды или клад капитанаФлинта…

Солиднейший пласт фольклора, как нетрудно догадаться,посвящен мифическим кладам, вроде пресловутого «золота Колчака», которое до сихпор иные легковерные обормоты ищут со всем усердием. Но и тут основа опять-такивполне реальная – кладов зарыта чертова уйма и далеко не все найдены…

Иногда «городские легенды» бывают вовсе уж экзотическими,будоражат множество умов и приносят нехилую выгоду одиночным личностям. Да чтодалеко ходить… Несколько лет назад на протяжении долгих месяцев странубуквально лихорадила «тайна швейных машинок Зингера» – о чем, правда, широкиемассы так и не узнали, все происходило в довольно узком кругу. Кто-то пустилдостаточно убедительную мульку об этих самых машинках, сохранившихся с царскихвремен во множестве и стоивших, в общем, недорого. Мулька распространялась вдвух вариантах: а) якобы в каждой десятитысячной (или пятитысячной, не сутьважно) машинке ради привлечения покупателей хитрый Зингер вмонтировал массивнуюзолотую (вариант – платиновую) втулку, в укромном местечке, в рабочем механизметак, что отыскать ее можно, только разобрав машинку в мелкий хлам; б)опять-таки в одной из нескольких тысяч машинке выбитый на ней серийный номер –никакой не серийный номер, а код счета в швейцарском банке, где до сих порсчастливчика дожидается немаленькая сумма в свободно конвертируемой валюте…

Кому-то, может, и смешно, но не один месяц по антикварныммагазинам и лавчонкам метались вспотевшие и растрепанные лица кавказскихнациональностей (ставшие основным объектом распространения слухов), покупавшие«Зингеры», не торгуясь (а впрочем, немало братьев-славян тоже поддались этомунаваждению). Где-то около года эта шизофрения продолжалась, а потом помаленькусошла на нет. Так и осталось неизвестным, кто именно эту бодягу запустил воборот, но все толковые антиквары сходятся на том, что устроено все было неради моральной выгоды, а самой что ни на есть материальной, и, должно быть,немаленькой. Есть еще схожая история с юбилейными рублями девятьсотсемидесятого года – да мало ли похожих, разве что масштабом поменьше…

Так вот, давно имеет хождение и легенда о «Последней Пасхе».Точнее, о последних пасхальных яйцах работы Фаберже, предназначавшихся дляцарской семьи в честь означенного светлого праздника, который венценоснаяфамилия готовилась с соответствующим размахом отмечать в семнадцатом году…

Пасхальные яйца Фаберже, предназначавшиеся для домаРомановых, – изделия штучные, работали над ними лучшие мастера, ювелирнаяэлита – и, понятное дело, начинали они задолго до грядущего праздника, едва лине на следующий день после того, как заканчивался очередной. Согласно легенде,где-то в середине шестнадцатого года Фаберже получил очередной заказ на семьяиц – для монаршей четы, четырех дочерей и наследника престола соответственно.Мастера с обычным тщанием начали работу. Кто ж мог предугадать, что Пасхасемнадцатого окажется не похожа на все предыдущие да и Россия к тому временистанет республикой с Сашкой Керенским во главе.

Однако революция грянула, когда яйца, все семь, были ужедоведены до совершенства. И далее легенда живописно повествовала, как группаособенно упрямых приверженцев монархии, дабы должным образом почествоватьсвергнутого венценосца, составила заговор, чтобы передать царственным узникам вИпатьевский дом эту самую семерку яиц – надо полагать, с соответствующимпафосным посланием.

Это была, так сказать, основа. Фундамент. Базис. Далее на ееоснове возникли в превеликом множестве «версии», «гипотезы» и просто завлекательныепобрехушки, плодившиеся в геометрической прогрессии, сплошь и рядомпротиворечившие друг другу самым откровенным образом…

Утверждали, что яйца некие неведомые посланцы монархистоввсе же нашли способ переправить августейшему семейству аккурат к Пасхевосемнадцатого. Дальше начинался разнобой: то ли узники подарок укрыли тактщательно, что он до сих пор лежит где-то, не отысканный никогда комиссарами.То ли яйца после расстрела царской семьи нашел комиссар Юровский (назывались идругие фамилии из красной верхушки), но государству рабочих и крестьян добычуне сдал, а самым алчным образом присвоил себе, за что и был расстрелян втридцать седьмом. То ли яйца попали к белым после взятия ими Екатеринбурга(вариант – к легионерской банде «генерала» Гайды) и были вывезены в Харбин(вариант – в Прагу). Это опять-таки основные версии – а от них отпочковывалосьмножество последующих, и было их столько, что все это в конце концовпревратилось в некое подобие обширного, запутаннейшего лабиринта, где сам чертногу сломит. Обладание яйцами приписывали и Тухачевскому, и Троцкому, и Берии,и даже почему-то Брежневу, именно с их помощью «объясняли» массу историческихсобытий и нерешенных загадок. Одним словом, волна была поднята нешуточная.

Насколько можно установить, толчок (если только можноупотреблять этот термин применительно к волне) дали в середине двадцатых годовэмигранты то ли в Харбине, то ли в Париже. Периодически, как с такимисенсациями и случается, история эта ненадолго поступала в широкий оборот, апотом вновь забывалась на годы, до очередного витка. В СССР, что немудрено, обэтом знали меньше, чем в остальном мире. Правда, положение выправилось послеперестройки (не к ночи будь помянута, когда в страну могучим потоком хлынула информация.На эту тему Смолину было известно не менее десятка книг (толковый антикварвсегда следит и за газетами, и даже за сенсационными книжонками, если там естьто, что впрямую касается его ремесла).

Вот только Смолин категорически не верил во всю этузалепуху. Он, конечно, не сомневался, что в середине шестнадцатого, как каждыйгод, для царской семьи вновь поступил заказ на пасхальные яйца. И только. А вотвсему дальнейшему доверять не следовало. Как раз из-за того, что он, в общем,неплохо изучил тот исторический период. И даже мысли не допускал, что эта самая«тайная монархическая организация» могла когда-то существовать в реальности.