Я в ужасе посмотрела на говорившую. Она сразуузнала?! Неужели я такая? Честно говоря, я считала, что выгляжу куда болеепривлекательно! И почему Ада с Мулей похожи на гигантские перевернутые груши?Они же вполне нормальные собачки.

– Ну вот тут, напишите, – ныладевица.

– Что писать?

– Как – что? – изумиласьпопутчица. – «Дорогой Свете от…» Вас правда так странно зовут?

Взяв протянутую ручку, я быстренько накорябалатребуемое и, натянув бейсболку как можно ниже, перешла в другой вагон. Но и таммногие читали эту газету, впрочем, в метро тоже, потому до Аэродромной улицы яехала, не снимая кепки, водрузив на нос темные очки. Отчего-то было стыдно инеуютно.

Дом, где жила Лена, стоял в глубинепросторного двора. Хорошая погода выгнала обитателей хрущобы на улицу. Кучаразнокалиберных собак бегала по грязной траве. Детей не было видно, очевидно,их вывезли на дачи. На скамеечках тесно сидели женщины, чуть поодаль, вокругдеревянного, потемневшего от дождя стола устроились доминошники. Я обратилавнимание на небольшую странность. Самая удобная лавочка, тосковавшая в тенираскидистого тополя, отчего-то была пуста. Бабы предпочли тесниться на двухдругих, находящихся на самом солнцепеке.

Посмотрев на часы, я произвела расчеты. Так, вэлектричку я села в 10.30, а сейчас половина первого. И ведь нигде незадерживалась ни на минуту, переходя со станции на станцию, неслась, словнокурьерский поезд! Получается, что меньше чем за два часа сюда не добраться. Аможет, он от Киевского вокзала сел в машину? Что ж, завтра проверю, а сейчаспопробую что-нибудь выяснить у этих теток, небось весь день во дворе торчат.

Я подошла к одной из скамеек ипоинтересовалась:

– Не подскажете, 119-я квартира в какомподъезде?

Бабы настороженно глянули на меня, потом однатолстая, смахивающая на сейф старого образца, осторожно осведомилась:

– Вам кого надо?

– Лену.

– Зачем вам Ленка? – спросила другаяженщина в цветастом халате. – Дело какое или вы ей родственница?

– Понимаете, – вдохновенно совралая, – я квартиру решила менять, ваш район нужен, мать тут живет, больнаясовсем, мне из Лианозова не наездиться.

Женщины шумно вздохнули, потом «сейф» сообщил:

– Ищи другой вариант.

– Почему? – делано удивиласья. – В Лениной комнате что-то не так?

– В квартире-то порядок, – буркнулатетка, – с самой Ленкой беда вышла, убили ее!

– Как же это! – взвилась я. –За что? Кто? Ужас!

– Страсть господня, – закивал«халат», – прямо во дворе и порешили, вон на той скамеечке, мы теперьбоимся туда садиться! Вот в РЭУ позвонили, попросили лавку убрать, да разве онисделают?

– Мой Мишка с работы придет и все какнадо оформит, – сказала до сих пор молчавшая женщина в ярко-синихтапочках.

– Твой молодец, рукастый мужик, –вздохнула толстая.

– Кто же ее? – направила я разговорв нужное русло. – Вы видели?

– Не-а, – пробурчала одна, –вон, Зинка знает.

Зина всплеснула руками:

– Ну ведь словно нарочно время подобрал,сериал шел по НТВ, все в экраны и впялились. Народу во дворе никого, а я накухне что-то готовила, окошко раскрыла, чтобы не задохнуться, гляжу, Ленка смужиком идет. Я еще порадовалась!

Она замолкла.

– Чему порадовались? – удивилась я.

Зина усмехнулась:

– В нашем-то доме ничего не скрыть! Стеныкартонные, двери бумажные… Вон у Аллы ругаться станут или у Сашки, вмиг поподъезду разносится. Ленка была хорошая девка, не пила, не курила, в долгвсегда давала, когда могла, правда ведь говорю?

Бабы закивали.

– Девка что надо, – продолжалаЗина, – только с кавалерами никак не получалось. Ухаживал один за ней,мордастый. Видно, из богатых, она у него даже жила одно время, ну а потом он еебросил. Ясное дело, небось в семье невестку-голодранку не захотели. Ленка все глазапроплакала, нам ее жаль было.

Бабы снова закивали, как китайские болванчики.

– А тут смотрю, он снова с ней сидит!

Я вытащила снимок Николая:

– Этот?

Зина тяжело вздохнула:

– Коли в милиции работаешь, чегоприкидываться? Мы же понимаем, убийство – дело серьезное, не машина украденная.Похож очень, только я его издали видела. Но похож, лицо толстое, но не онубивал, точно знаю!

Зина готовила ужин, изредка бросая любопытныйвзор в широко распахнутое окно. Лена и мужик спокойно сидели на скамейке. Потомвдруг девушка вскочила на ноги и вскрикнула:

– Ты мне рот не заткнешь!

Мужчина схватил ее за руку и усадил налавочку. Зина поняла, что бывшие любовники выясняют отношения, и приняласьжарить котлеты. Потом с улицы раздался громкий гневный голос:

– Хочешь злиться, злись сколько угодно!

Зина вновь глянула во двор. Мужик стоял спинойк дому и, бурно жестикулируя, почти кричал:

– Я хотел, как лучше, а ты простовздорная баба, ну и живи одна!

Лена сдавленным голосом тоже крикнула:

– Убирайся!

Мужчина быстрым шагом пошел к метро.

– Николай! – крикнула Лена.

– Что? – остановился мужчина.

– Прости меня!

– Ну уж нет, – рявкнуллюбовник, – теперь на самом деле хватит!

Лена зарыдала. Зина обратила внимание, что онасидит как-то странно, свесив голову на грудь. А панамка, супермодный этим летомголовной убор, свалилась ей чуть ли не на нос. Бурные рыдания доносились содвора.

Мужчина секунду поколебался, потом резкомахнул рукой и ушел. Стоило ему исчезнуть, как горький плач стих.

Зина перевернула котлеты и опять посмотрела вокно. Лена по-прежнему сидела в неудобной позе. Женщине стало жаль девушку, иона уже совсем хотела выйти во двор и сказать той какие-нибудь слова утешениятипа: «Не плачь, Ленка, все мужики сволочи», – но тут появился муж ипришлось кормить его ужином, мыть посуду… Словом, только поздним вечеромЗинуля, подхватив переполненное мусорное ведро, пошла к помойке. Путь лежалмимо скамейки. Каково же было ее удивление, когда она увидела… Лену на лавочкевсе в той же панамке.