Кристел отодвинулась от него и улыбнулась, заглянув .вглаза. Ребенок, которого он встретил тогда у качелей, превратился в женщину, и,обнимая ее сейчас, он понял, как отчаянно ее любит. Вопреки словам, вопрекиздравому смыслу. Вопреки всему. Ему ничего не нужно, кроме нее.

– Я тоже часто думала о тебе все это время... какой тыбыл красивый тогда, когда впервые появился на ранчо, в белых брюках, в томкрасном галстуке...

Он не помнил, во что был тогда одет, а она помнила. Так же,как он никогда не забывал, что в первую их встречу она была в белом платье, апотом в голубом. Она вдруг, как будто прочитав его мысли и поняв причину егоогорчения, подняла на него глаза и спросила:

– Когда ты уезжаешь в Нью-Йорк?

– Завтра утром.

Боже, как ужасно прозвучали эти слова. Ему хотелось быть сней всегда. Всегда. Но теперь придется пересмотреть всю свою жизнь иразобраться с Элизабет. Правда, сейчас это не имело значения. Сейчас для негоимела значение только Кристел. Он так долго надеялся на ее любовь и не решалсяжениться только потому, что ждал ее. Именно Кристел. Именно ее любви. Никто неможет найти в этом здравый смысл, кроме него. А он нашел его, обнимая Кристел.

– А ты вернешься в Калифорнию? – Ее сердце бешеноколотилось, когда она спросила его об этом.

– Да.

Их глаза встретились, и они долго смотрели друг на друга. Онпонимал, что сейчас он уже возвращается. Ему придется выдержать немалообъяснений, но ради этой девушки он готов пройти босиком по горячим углям.

– Я вернусь, как только смогу. Мне надо еще решитькое-какие дела в Нью-Йорке, но я тебе позвоню.

Он заставил ее написать ему свой номер телефона и сновапоцеловал, ощущая вкус ее губ и пробуя надежды своего будущего. Будущего,которого он ждал, а не которого опасался. Сейчас, в данную минуту, у него небыло сомнений.

Он записал на клочке бумаги название адвокатской конторы,где он работал, и номер телефона, записал для себя ее адрес и в последний разкрепко обнял ее. Как ему не хотелось уходить от нее! Но он чувствовал, что всебудущее решилось за несколько коротких часов, на этот раз так, как емухотелось.

– Мне так не хочется уходить. – Они стояли, крепкообнявшись, и он прошептал эти слова тихонько на ухо, а она закрыла глаза, думаяо том, как хорошо быть рядом с человеком, которого любишь. Она чувствовала себясчастливой, в безопасности рядом с ним. Она боялась даже поверить в то, чтослышала. Мечта превращалась в реальность. Было так хорошо, что это ее пугало.

А вдруг он не вернется? Исчезнет из ее жизни? Но она знала,что он так не сделает. Кристел отпрянула немного и взглянула на него. Взглянулатак, что они оба испытали физическую боль; она посмотрела так, словно стараласьзапечатлеть его образ навсегда. Или до тех пор, пока он не приедет. А пока онапросто будет его ждать.

– Я люблю тебя, Спенсер.

– Ну, не надо смотреть так печально.

– Я боюсь. – Она была с ним правдива, чувствуя, чтоможет говорить с ним откровенно.

– Боишься чего?

– А вдруг ты не приедешь?

– Приеду обязательно, обещаю. – Он говорил это от всегосердца. Все его существо было наполнено надеждой. Ему ничего не нужно, кроменее. – Я люблю тебя, Кристел.

Он проводил ее до дверей и вновь поцеловал. Она прильнула кнему, потом вошла в дом и на цыпочках прошла мимо комнаты хозяйки. Он услышалее шаги на лестнице и увидел, как она включила свет в своей комнате. Онаподошла к окну и помахала ему на прощание рукой. Тогда он, нашедший наконецсвою мечту, пошел пешком в дом на Бродвее. У него мелькнула безумная мысльзайти к Элизабет в комнату и рассказать ей обо всем. Но нет, он знал, что емусначала надо все обдумать и разговаривать с ней днем, чтобы она не подумала,что он напился или сошел с ума. Он совсем не сумасшедший. Сейчас он былнормален, как никогда, и точно знал, чего хочет. Ему только надо обдумать, какэтого достичь.

Когда на следующее утро Спенсер спустился вниз, все ужесобрались за столом. Его родители, Элизабет, все Барклаи. Это был подходящиймомент начать нужный ему разговор. Но он, бледный после бессонной ночи, ненашел в себе силы прервать их оживленную беседу.

– Ты, должно быть, очень поздно вернулся вчера, – тихообратилась к нему Элизабет, не прерывая беседы между его отцом и ее матерью.

Все были уже готовы к отъезду и собрались за столом впоследний раз. Говорили только о свадьбе, строили планы, и у него возниклонепреодолимое желание выкрикнуть им все, но он сдержался. Он вдруг решил, чтосейчас не место и не время говорить им о Кристел. Лучше он скажет об этом однойЭлизабет, наедине. Он молча налил себе чай из серебряного чайника, а за столомпродолжали беседовать. Иэн первый заметил его состояние и не упустил удобногослучая подразнить будущего родственника:

– Что, свояк, нагрузился вчера? Я знаю, как умеют питьприятели из юридической школы. Каждый раз, когда мы встречаемся, я такнапиваюсь, что Сара грозится развестись со мной.

– Да нет, – запротестовала Сара, глядя на него с мягкойулыбкой. – Я просто сделаю это, если тебя однажды арестуют.

Все дружно рассмеялись, кроме Спенсера, который понеизвестным для всех причинам выглядел несчастным.

– Встряхнись, сынок, – попытался ободрить его отец, –скоро самолет, и там ты сможешь выпить.

Но ему не нужна была выпивка, ему нужна была Кристел.

Вскоре после этого все стали прощаться с Барклаями, которыелетели в Вашингтон. Удивительно, что судья Барклай вообще смог выбраться сюда.Он редко оставлял Верховный суд даже на один день, но повод был важный. Он долженбыл прилететь, чтобы присутствовать на помолвке дочери.

В самолете Элизабет почти не разговаривала со Спенсером. Онавнимательно смотрела на него, чувствуя, что с ним что-то происходит. Онаникогда не видела его таким притихшим и несчастным.

– У тебя что-то случилось? – Еще одна прекраснаявозможность начать разговор, но он не воспользовался ею.

Через проход от них сидели родители, позади – Иэн и Сара, иСпенсер не хотел сообщать Элизабет ужасную новость в их присутствии. Он покачалголовой, и Элизабет с досадой отвернулась к окну. Она больше ни о чем его неспрашивала. Потом она уснула, и он стал смотреть на нее. Спенсер чувствовалсебя очень виноватым! Но этого чувства недостаточно, чтобы жениться. Он нелюбит ее, теперь он знает это точно. Он безумно любит Кристел. Он ещечувствовал на щеке мягкость ее волос, на губах – вкус ее губ...

прикосновение ее рук... Он боялся, что, пока ониприземлятся, он сойдет с ума. Он обещал вечером отвезти Элизабет в Поукипси исмертельно боялся остаться с ней наедине. Он должен сказать ей правду, но нехотелось причинять ей боль. Он понимал, что ему придется объясниться с ней, ипредставил, как будут ошеломлены его родители, как обидятся из-за его изменыБарклаи. Эти мысли привели его в уныние. Однако ему придется пройти через этокак можно скорее.