– Успокойтесь, деточка. Я понимаю, вам тяжело. Ну, чтослучилось, то случилось. Нельзя так казниться.

– Это не само случилось. Это вы сделали.

– Мы? Сделали вам выкидыш? Что вы такое говорите, Лидочка?Как вам не совестно?

– Вы ввели мне лекарство, от которого начались роды. Вамзачем-то понадобился мой ребенок.

– Мы вам жизнь спасли. У вас ведь трое детей, подумайте оних. Это счастье, что выкидыш случился здесь, в больнице. – Зотова уже терялатерпение, но держалась из последних сил.

– Я подам на вас в суд, – спокойно сообщила Глушко.

Именно это спокойствие и тревожило Зотову.

«Если к Полянской прибавится еще и Глушко… Надо что-тоделать!» подумала она и сказала:

– К сожалению, мне пора. Отдыхайте. Скоро мы вас выпишем. Ине надо так волноваться. Могут возникнуть серьезные осложнения в послеродовомпериоде.

Выйдя из бокса, она направилась в лабораторию, заперла засобой дверь, достала из холодильника банку, наполненную прозрачной бесцветнойжидкостью. На дне осело немного легких беловатых хлопьев.

«Такого никто никогда не делал, – подумала Зотова, слегкавстряхивая банку, – никому такое в голову не приходило… Но только не сейчас,вечером».

* * *

Около десяти часов вечера Валя Щербакова заметила, чтостальная дверь лаборатории чуть приоткрыта. В коридоре был полумрак, и издверной щели на пол падала тонкая яркая полоска света. Валя на цыпочках шагнулак лаборатории, но дверь тут захлопнулась, и щелкнул замок.

Валя остановилась в нерешительности: остаться здесь и ждать,кто выйдет? Или просто подойти и постучать? Придумать какой-нибудь предлогизаглянуть краешком глаза… И то, и другое – подозрительно. Да и что она успеетразглядеть?

Пока она размышляла, дверь открылась. Из лаборатории вышлаЗотова. В руках у нее была банка капельницы, наполненная прозрачной жидкостью.Валя не спеша развернулась и пошла по коридору. Зотова окликнула ее:

– Деточка, подождите!

Голос Амалии Петровны был спокойным и ласковым.

– Я все время забываю, как вас зовут. Вы ведь у нас практикупроходите?

– Меня Валя зовут, Валя Щербакова. Да, я у вас на практике.

– Устаете, наверное, ночами?

– Устаю, – призналась Валя, – спать все время хочется.

– Ну, иногда можно подремать, когда работы нет срочной. –Зотова понимающе улыбнулась :и даже подмигнула. – Я в вашем возрасте такая сонябыла, а чем старше становлюсь, тем меньше сплю.

«Какая все-таки она обаятельная женщина! – подумала Валя. –Интересно, что ей от меня надо?»

– Я вот о чем хотела вас попросить, Валечка, – как быотвечая на вопрос, сказала Зотова, – пожалуйста, поставьте эту капельницубольной Глушко из пятнадцатой палаты. Она после выкидыша, состояние у нееневажное, я боюсь осложнений. Лучше перестраховаться. Правда? – Она опятьласково улыбнулась.

Валя осторожно взяла в руки банку.

– Как сделаете, можете пойти поспать. Я понаблюдаю, потомсама сниму. Договорились?

– Спасибо, Амалия Петровна. – Валя опустила глаза.

– Вы очень хорошая девочка, – Зотова подтрепала ее покруглой щеке, совсем не похожа на нынешних. Такая скромненькая, спокойная. Яобязательно напишу благодарность в институт.

Валя хотела спросить, что в банке, но постеснялась.

* * *

В маленькой послеоперационной палате было темно. Валя щелкнулавыключателем. Задрожал голубоватый люминесцентный свет, и Валя заметила, каквздрогнула лежавшая на койке женщина.

– Простите, пожалуйста, Лидия Всеволодовна. Капельницу вамнадо поставить.

– Я не спала. – Лида резко села на койке. – Пожалуйста, ненадо мне ничего ставить.

– Почему? – удивилась Валя.

– Мне нужно позвонить мужу. Где у вас телефон?

По коридорному телефону-автомату для больных можно былопозвонить только в Лесногорск.

– Что с вами делать, пойдемте в ординаторскую. Оттуда можнопозвонить в Москву по коду.

Вообще это было категорически запрещено, но Валя решила:сейчас там никого нет, а человеку надо, в конце концов, домой позвонить…

– Жора, это я!..

Валя села в сторонке, чтобы не мешать. Выходить в коридорона не хотела – если кто-то зайдет и увидит больную в ординаторской, будетскандал. А так она возьмет все на себя. Влетит, конечно, ну и ладно.

– Жора, забирай меня отсюда как можно скорей. Приезжай изабирай под расписку. Они не могут не отпустить. Возьми с собой Сергея.

Что? Были вместе? И что он сказал? – Лида немного повысилаголос:

– Не может быть!

Потом заговорила совсем тихо, даже прикрыла ладонью трубку,но Валя слышала каждое слово:

– Мне здесь страшно. У меня не было никакого выкидыша. Онимне поставили капельницу, и начались роды. Ребеночек живой был, я видела. Ониего унесли. Нет, девочка. Нет, я не видела. Эта женщина сказала, котораяпринимала…

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Зотова:

– Что здесь происходит?

– Простите, Амалия Петровна, больной надо было позвонить,она же из Москвы… – Валя вскочила и даже вытянулась по стойке «смирно».

– Немедленно положите трубку! – скомандовала Зотова, ни накого не глядя.

– Все, Жора, я больше не могу разговаривать. – Валязаметила, что при появлении Зотовой Лида вдруг побледнела.

– Больше никогда так не делайте, – сказала Амалия Петровнавполне спокойно, – больным запрещается пользоваться служебным телефоном. Идитеработайте. И не забудьте, о чем я вас просила.

– Это она вам сказала поставить мне капельницу? – спросилаЛида, когда они вернулись в палату.

Валя кивнула.

– Очень вас прошу, не надо. Я боюсь. Я не верю ей. Онасказала, что там?

– Нет. Но я и не спрашивала. Она все-таки заведующаяотделением, я должна выполнять ее распоряжения.

В палате горел яркий свет, и Валя, взглянув на банку,прикрепленную к штативу, заметила легкий белый осадок на дне. Секунду подумав,она сказала: