Я пока верен Вероник. Проститутками брезгую, а остальные местные дамы слишком некрасивые. Такое впечатление, что сейчас женщина в Испании может быть или продажной, или уродливой. По вечерам хожу в дорогие рестораны, благо денег пока хватает. Заказываю бутылку вина и легкую закуску и под музыку гитаристов и/или пение исполнительниц фламенко думы думаю. Все чаще приходит в голову мысль, что зря приперся в Испанию. С другой стороны в Швейцарии было еще скучнее.

56

Семнадцатого декабря франкисты или, как их еще называют, мятежники, путчисты, фашисты, националисты захватили Боадилья-дель-Монте. Это западный пригород Мадрида. На следующее утро меня вызвали в небольшую двухэтажную гостиницу «Гран», куда к тому времени перебралось командование интернациональными бригадами. Лукач принял в номере «люкс», в холле которого сидела за печатной машинкой его секретарша с подкрашенными хной волосами.

— Твоя батарея готова вступить в бой, камрад? — спросил командир Двенадцатой бригады.

— Так точно! — бодро ответил я.

— Может, еще надо позаниматься? Говори правду, не стесняйся, — потребовал он.

— Конечно, надо, но на полигоне со стрельбами, а на это нет ни места, ни лишних снарядов. В бою доучатся, — сказал я.

— Тогда готовься к отправке в Мадрид завтра утром, — решил камрад Лукач.

На следующий день прошёл завтрак, прошёл обед. Я уж было подумал, что случится очередная маньяна, но во время сиесты — полный разрыв шаблона! — пришел приказ выдвигаться на железнодорожную станцию для погрузки. Пушки с помощью канатов закатили по доскам на платформы и закрепили. Лошадей завели в специальные товарные вагоны. Расчеты ехали в пассажирских вместе с пулеметчиками, которые погрузили свои «максимы» на наши платформы, и пехотинцами. До поздней ночи солдаты пили вино и горланили песни, радуясь предстоящим боям, в которых, как догадываюсь, многие из них погибнут. Поезд ехал быстрее обычных пассажирских, но две с половиной сотни километров до столицы Испании преодолел всего за каких-то одиннадцать часов. К тому времени все пассажиры дрыхли без задних ног, приходилось будить пинками и тумаками.

Пехота вышла быстро и потопала на своих двоих. Пулеметчики задержались немного, выгружая «максимы», и отправилась догонять их. Затем платформы перегнали на запасной путь, где мы выгружались часа два. Всё это время нас поджидал проводник на велосипеде. Он повел нас в парк Оэсте, чтобы оттуда стрелять по вражеским позициям в расположенном на противоположном берегу неширокой речушки Мансанарес, к западу от центра города, парке «Касса-де-Кампо (Загородный дом)» площадью почти две тысячи гектаров, дальнюю часть которого занимали мятежники. Название такое получил потому, что раньше это были охотничьи угодья короля, и там располагалась усадьба для отдыха. Теперь в парке отдыхают солдаты двух противоборствующих армий в промежутках между боями.

Я приказал выкопать огневые позиции и норы для расчета, чтобы смогли спрятаться во время контрбатарейной борьбы или при авианалете, и всё это защитить мешками и корзинами с землей и замаскировать ветками или срубленными молодыми деревцами. У врага много самолетов, которые бомбят город почти каждый день. Нам помогали местные жители, которые пришли со своими лопатами, кайлами, ломами. Откуда и зачем у жителей многоэтажек шанцевый инструмент, для меня осталось загадкой. Затем на противоположном берегу реки, на невысоком холмике метрах в трехстах позади окопов нашей пехоты, франко-бельгийского батальона, между двумя деревьями с широкими кронами оборудовали командный наблюдательный пункт — маленький окоп и землянку. Там днем находился я с двумя связистами, причем один с флажками на тот случай, если перебьют провода, но надо будет срочно передать целеуказания. Я установил дальномер и буссоль, выведя пузырек уровня на ноль, сделал привязку огневой позиции и КНП к местности, определил ориентиры и расстояние до них, произвел расчеты на карте, составил схемы переноса огня, проверил связь… После чего сходил к командиру пехотинцев, французу с прозвищем Креветка, потому что был невысокого роста, договорился о взаимодействии.

— Только по нам не попади! — шутливо пожелал он.

— На первый раз ничего обещать не могу, потому что расчеты плохо обучены, но со временем пристреляемся, — пообещал я.

В этот день и на следующий погода была мерзкая, с низкой облачностью и сырым ветром, может, поэтому обе стороны не хотели воевать. Первый бой случился через день. Националисты атаковали наши позиции при поддержке восьми итальянских танкеток «СВ-3/33», вооруженных двумя пулеметами калибром шесть с половиной миллиметров. Привыкшие, что у республиканцев здесь нет артиллерии, без опаски катили по дорожке к нашим позициям. Я заметил их на подходе. Первый пристрелочный снаряд лег сильно правее. Второй — немного левее. Следующие четыре осколочно-фугасные залпом подожгли одну танкетку и наделали дырок во второй, из-за чего остановилась, свернув в кусты. Остальные тут же развернулись и дали деру. Наш залп вдогонку повредил еще одну танкетку, которая замерла на дороге. Экипаж из двух итальянцев выбрался из нее и с хвастливой бравадой пошел не спеша в тыл. Будь у нас больше снарядов, проводил бы их, заставил кланяться, но надо было отбивать атаку пехотинцев-марокканцев из Африканского корпуса, воевавших на стороне врага. Оставшись без поддержки бронетехники, они не струсили, продолжили идти вперед, всё ускоряясь и выкрикивая что-то на берберском, вроде бы, языке. Первый же пристрелочный снаряд лег метрах в пяти позади них, свалив четверых и подогнав остальных, а залп — перед первой шеренгой, выкосив десятка полтора солдат, включая офицера-испанца. После чего все остальные, без всякой бравады и молча, ломанулись в обратную сторону, провожаемые пулями республиканцев из франко-бельгийского батальона.

Сразу после атаки ко мне пришел Креветка, поблагодарил за отличную стрельбу и добавил:

— С меня бутылка вина. Жду вечером в ресторане у реки.

57

Ночью без всяких договоренностей обе стороны не вели боевые действия. Не знаю, как проводили время наши враги, но у нас в тылу был Мадрид, который, несмотря на войну, жил своей обычной жизнью. Тут баррикада из мешков с песком, там разрушенное бомбой здание, а дальше светящиеся окна продуктового магазина или ресторана, из которого доносятся пьяные, веселые голоса. Днем была военная реальность, ночью — мирная. Говорят, раньше бомбардировщики мятежников наведывались и в потёмках, пока их не отучили наши истребители. Не только увеселительные заведения, но и многие магазины работали допоздна, потому что основные платежеспособные покупатели, военные, были заняты днём.

Не закрыт был и ювелирный магазин с решетками на окнах и крепким, не по-испански мрачным охранником с кольтом в кобуре на поясе. Хозяином и продавцом был пожилой