Как ни странно, но в этот трудный момент своей жизниЭлизабет испытывала почти радость, потому что наконец защищала своедостоинство, а не принимала малодушно свою долю.

Люсинда уже вышла на крыльцо. Элизабет подумала, что бытакое сказать Яну, чтобы он, отыскав пистолет, который она собираласьвыбросить, не вздумал направить его на нее. В конце концов она решила простонапомнить ему его же собственный совет и, отступая спиной к двери, сказала:

– Я знаю, вам очень неприятно, что мы покидаем вас такимобразом, – ее голос и рука при этих словах предательски дрогнули, – но преждечем вы решитесь преследовать нас, умоляю вас последовать своему же совету иподумать, стоит ли быть повешенным только за удовольствие убить меня.

Развернувшись, Элизабет хотела выбежать из дома, как вдругчто-то сбило ее с ног, ударило по руке, и пистолет отлетел в сторону. В ту жесекунду рука ее оказалась заломленной назад.

– Нет, – услышала она у себя над ухом его ужасный голос, – ядумаю, это стоит того.

В тот момент, когда Элизабет уже решила, что рука ее сейчасоторвется, она получила хороший тычок в спину и вылетела на двор. Дверь за нейсо стуком захлопнулась.

– Ну и ну! Никогда в жизни со мной не случалось ничегоподобного! – сказала Люсинда, глядя на закрытую дверь. Грудь ее высоковздымалась от возмущения.

– И со мной тоже, – сказала Элизабет, отряхивая грязь сподола. – Мы сможем поговорить об этом сумасшедшем, когда спустимся по тропинкеи нас не будет видно из дома, – сказала она, решив удалиться как можно болеедостойно. – Поэтому не будешь ли ты так добра взяться за тот конец сундука?

С недобрым блеском в глазах Люсинда повиновалась, и онипошли вниз по тропинке, целиком сосредоточившись на том, чтобы держать спиныкак можно прямее.

В это время Джейк, глубоко засунув руки в карманы, наблюдализ окна дома за удаляющимися женщинами со смешанным выражением изумления излости на лице.

– Черт знает что, – выдохнул он наконец, кинув взгляд наЯна, который хмуро разглядывал записку. – Эти женщины добрались до тебя и вШотландии! Но, я думаю, это прекратится, как только ты объявишь о своейпомолвке. – Он рассеянно поскреб свою буйную рыжеволосую голову и сноваповернулся к окну и посмотрел на тропинку. Женщины уже скрылись из виду, иДжейк отошел от окна. Не в силах сдержать невольного восхищения, он прибавил: –Должен тебе сказать, эта блондинка – мужественная девушка, надо отдать ей должное.Она так хладнокровно стояла тут и поучала тебя твоими же словами, да ещеназвала свиньей. Я не знаю мужчины, который осмелился бы на это!

– Она на все осмелится, – сказал Ян, вспоминая ту юнуюискусительницу, какой она была два года назад. В то время, как другие девушкиее возраста только краснели и жеманились, Элизабет Кэмерон сама пригласила егона танец при первой же встрече. В тот же вечер она выступила против целой толпымужчин в карточной комнате, а на следующий день рискнула своей репутацией, встретившисьс ним в лесном домике, – и все это называлось у нее «небольшим загороднымприключением». С тех пор она, должно быть, не раз ввязывалась в подобныеистории, иначе с чего бы ее дяде рассылать письма совершенно незнакомым людям спредложением жениться на ней. Это было единственное объяснение, которое находилЯн действиям Джулиуса Камерона, поразившим его своей беспрецедентностью иполным отсутствием такта и вкуса. Другое объяснение, которое пришло ему вголову, заключалось в том, что ее родные отчаянно нуждались в деньгах и с этойцелью искали для Элизабет богатого мужа. В этом отношении Ян им вполнеподходил. Когда он встретил Элизабет на том загородном приеме, она была вроскошном дорогом платье, и, кроме того, на приеме вообще присутствовала исключительносветская элита. И обрывки слухов, которые ему довелось услышать уже после тогофатального уикэнда, свидетельствовали о том, что она вращается в самых высшихкругах общества.

– Интересно, куда они пойдут, – сказал Джейк, слегканахмурясь. – В лесу водятся волки, и вообще полно всякого зверья.

– Ни один приличный волк не станет связываться с ее дуэньей,которая машет зонтиком, как помелом, – ответил Ян, но ему стало немного не посебе при мысли, что женщинам придется ночевать под открытым небом.

– А-а! – засмеялся Джейк. – Так вот кто она такая? А яподумал, что они обе собираются обхаживать тебя. Лично я побоялся бы закрытьглаза, если бы рядом со мной в постели лежала эта ведьма.

Ян не слушал его. Он машинально развернул письмо,догадываясь, что Элизабет не может быть настолько глупа, чтобы написать еесобственным корявым детским почерком. Первой его мыслью, когда он увидел ровныекрасивые строчки, было, что она кого-то попросила написать это письмо… но потомслова показались ему смутно знакомыми, потому что он сам произносил ихкогда-то:

«Ваше предложение достойно рассмотрения. Первого числаследующего месяца я уезжаю в Шотландию, и отложить путешествие не имеювозможности. Однако считаю, что встреча между нами должна состояться в любомслучае. Буду ждать вас в своем шотландском коттедже. Карта с указаниями, какдобраться до коттеджа, прилагается. Сердечно ваш. Ян».

– Ну, попадись мне этот идиот! – прорычал Ян.

– Это ты о ком?

– О Петерсе!

– О Петерсе? – удивился Джейк. – Это твой секретарь? Тот,которого ты уволил за то, что он перепутал все письма?

– Надо было удавить его! Эта записка была предназначена дляДикинсона Вэрли. А он послал ее Камерону.

В полной растерянности Ян запустил пальцы в волосы. Как бысильно ему ни хотелось навсегда избавиться от Элизабет и даже от самой мысли,что она существует на свете, он не мог допустить, чтобы женщины провели ночь вколяске или в чем там они сюда добрались, тем более что оказались они здесь исключительнопо его вине. Он с виноватой улыбкой кивнул Джейку.

– Пойди приведи их.

– Я? Почему я?

– Потому что, – с горечью сказал Ян, переходя в кабинет иубирая пистолет в стол, – сейчас начнется дождь, это во-первых. А во-вторых,если ты не приведешь их, тебе придется самому готовить ужин.

– Если я должен идти за этой женщиной, мне надо сначалачего-нибудь выпить. Они с сундуком, так что далеко не уйдут.

– Пешком? – удивился Ян.

– Ну а как, ты думаешь, они добрались сюда?

– О-о, я был слишком зол, чтобы подумать об этом.

В конце тропинки Элизабет опустила свой конец сундука наземлю и без сил упала на него рядом с Люсиндой. В груди у нее клокотал нервныйсмех, вызванный усталостью, страхом, поражением и последними остатками тоготриумфа, который она испытала, поставив на место этого человека, погубившего еежизнь. Единственное, чем она могла объяснить сегодняшнее поведение ЯнаТорнтона, это тем, что он совершенно ненормальный.