– Я предполагаю, что ее родственники вспомнили, как я былувлечен ею два года назад, и предложили ей снова меня окрутить.

– А как ты думаешь, это как-нибудь связано с желаниемстарого герцога сделать тебя, родного внука, своим наследником? – Джейк ждалответа, но Ян углубился в чтение документов и не ответил. Сделав вывод, чторассчитывать на дальнейшие признания бесполезно, Джейк взял свечу, подхватилодеяла и отправился ночевать в сарай. В дверях он задержался, вдруг осененныйновой мыслью.

– А ведь она сказала, что не посылала тебе никакой записки овстрече в оранжерее.

– Она лгунья и к тому же великолепная актриса, – ледянымтоном ответил Ян, не отрывая взгляда от бумаг. – Завтра я подумаю, как поскорееизбавиться от нее.

Что-то в лице Яна заставило Джейка спросить:

– К чему такая спешка? Ты боишься снова поддаться ее чарам?

– Едва ли.

– Тогда ты, должно быть, сделан из камня, – поддразнилДжейк. – Эта девушка так красива, что соблазнит любого мужчину, которыйпробудет с ней хотя бы час, не исключая и меня, а ты знаешь, что я не очень-тобегаю за юбками. – о таком случае остерегайся оставаться с ней наедине, – мягкоответил Ян.

– Да я, честно говоря, не имел бы ничего против, – засмеялсяДжейк, покидая комнату.

Тем временем Элизабет в своей спальне, которая находилась всамом дальнем конце коридора, за кухней, устало стянула с себя одежду,забралась в постель и мгновенно провалилась в глубокий сон.

В спальне, расположенной над комнатой, где разговаривалимужчины, Люсинда Трокмортон-Джонс готовилась ко сну более тщательно. То, чтоона протряслась весь день на телеге с сеном, потом была выставлена из грязногокоттеджа под дождь, где ей пришлось опасаться нападения хищных зверей, и подконец грубо отправлена спать без маковой росинки во рту, Люсинда не считаладостаточным основанием для жалости к себе и не собиралась нарушать обычногораспорядка отхода ко сну. Стянув с себя черное бомбазиновое платье, она вынулашпильки из волос, затем ровно сто раз медленно провела по ним гребнем, затемаккуратно заплела их в косы и спрятала под белый ночной чепчик.

Однако два обстоятельства настолько вывели Люсинду издушевного равновесия, что, забравшись в постель и укрывшись колючим одеялом,заснуть она не смогла. Во-первых, в этой убогой спальне не было таза скувшином, вследствие чего она лишилась привычных водных процедур перед сном. Аво-вторых, кровать, на которую она уложила свое костлявое тело, была страшножесткой и вся в буграх.

Поэтому к тому Времени, как мужчины внизу началиразговаривать, Люсинда все еще не спала, и их голоса доносились до нее тихо, нодовольно отчетливо. И так уж вышло, что она невольно подслушала их разговор.Вообще-то Люсинда Трокмортон-Джонс подслушивала все пятьдесят шесть лет, чтожила на свете, но это не мешало ей сурово осуждать других людей, которыезанимались тем же самым. Об этом знали все слуги в домах, где она жила. Еслиона заставала его или ее за подслушиванием у дверей или подглядыванием в замочнуюскважину, то тут же безжалостно выдавала преступника хозяину, независимо оттого, какую должность занимал провинившийся.

Однако в данном случае Люсинда не считала, что опустилась доподслушивания. Она просто слышала.

Люсинда внимательно прислушивалась к каждому слову Яна,мысленно взвешивая их правдивость. Несмотря на муки, причиняемые неудобнымжестким ложем, она лежала совершенно спокойно. Глаза ее были закрыты, мягкиебелые руки скрещены на плоской груди. Она не вертелась и не копалась в одеялах,не вздыхала и не таращилась в потолок, как делал бы любой другой на ее месте.Она лежала так тихо, что если бы кто-нибудь заглянул в комнату и увидел еенеподвижную фигуру, освещенную слабым лунным светом, он удивился бы, необнаружив в руках у нее распятия и зажженной свечи в ногах.

Однако это впечатление было обманчивым и нисколько неотражало активной деятельности ее мозга, который энергично размышлял надполученной информацией. Люсинда проявила поистине научный подход к этому делу ипосле тщательного анализа всего услышанного стала прикидывать, что можнопредпринять при сложившихся обстоятельствах. Она знала, что Ян Торнтон мог исолгать Джейку Уайли, что был влюблен в Элизабет и даже хотел на ней жениться.Он мог сказать это лишь ради того, чтобы представить себя в более выгодномсвете. Роберт Кэмерон считал Торнтона бессовестным охотником за приданым,беспринципным соблазнителем и говорил, будто тот сам признался ему, чтообольщал Элизабет просто из спортивного интереса. Однако в данном конкретном случаеЛюсинда была склонна думать, что Роберт тоже солгал, желая оправдать своепостыдное поведение на дуэли. И кроме того, хотя Роберт и проявлял братскуюзаботу по отношению к Элизабет, его исчезновение из Англии доказывало, что онтрус.

Более часа Люсинда пролежала без сна, сортируя факты постепени их правдивости. Единственный факт, который она безоговорочно приняла наверу, это прямое родство Яна Торнтона с герцогом Стэнхоупом. В отличие отдругих людей, с менее развитой интуицией, она ни на секунду не усомнилась втом, что это правда. Как говорят некоторые умные люди, мошенник может выдатьсебя за джентльмена другому джентльмену где-нибудь в клубе. Но ему не стоитпоказываться в доме у джентльмена, потому что любой дворецкий с первого взглядараспознает в нем мошенника.

Такой же способностью обладают и опытные дуэньи, вобязанности которых входит ограждение их воспитанниц от мошенников исамозванцев. Но кроме интуиции, Люсинда располагала также и некоторымисведениями. Дело в том, что в начале своей карьеры она служила компаньонкой уплемянницы герцога Стэнхоупа, и потому ей было достаточно одного взгляда, чтобызаметить поразительное сходство Яна Торнтона с герцогом. Сопоставив его возрасти то, что она слышала о разрыве маркиза Кенсингтонского с семьей из-за женитьбына простой шотландской девушке, Люсинда за тридцать секунд утвердилась вомнении, что Ян Торнтон и есть внук старого герцога. Единственное, чего она незнала, так это является ли он законным внуком, поскольку не располагаласведениями о времени его зачатия – до или после заключения брака междуродителями. Но раз, по слухам, Стэнхоуп собирается сделать Яна Торнтона своимнаследником, то, видимо, вопрос об отцовстве является бесспорным.

Располагая всеми этими данными, Люсинда стала размышлять,выгадает ли что – либо Элизабет, выйдя замуж за будущего пэра, человека,который в один прекрасный день будет носить титул герцога – самый высокийдворянский титул в королевстве. Поскольку выгоды этого брака были очевидны,Люсинда ответила себе на этот вопрос положительно.

Следующий вопрос, который она себе задала, представлялнесколько большую трудность. Дело в том, что при теперешнем положении вещей онабыла единственной, кто желал этого брака. Кроме того, против нее работаловремя. Если только она не ошибается, а Люсинда никогда не ошибалась в подобныхвопросах, то Ян Торнтон вскоре будет самым завидным женихом в Европе. Люсинда,хотя и жила затворницей в Хэвенхёрсте, связи с остальным миром не теряла. Онарегулярно переписывалась с двумя другими дуэньями, которые жили за границей. Ив своих письмах они частенько упоминали имя Торнтона в связи с различнымисветскими мероприятиями. И популярность молодого человека, которая началастремительно расти с тех пор, как стало известно о его богатстве, возрастетстократ, когда он получит титул своего отца и будет называться маркизомКенсингтонским. Титул принадлежал ему по праву, и, принимая во внимание тегорести, которые он причинил ее воспитаннице, Люсинда считала, что Торнтонпросто обязан подарить Элизабет корону и обручальное кольцо, не откладывая этодело в долгий ящик.