И вот, разгорячившись от чая, сняв свой старый черный берети вытирая рукавом мокрые от пара усы, он принялся жадно допрашивать Артема оновостях и сплетнях, принесенных из последней экспедиции на юг Артемовымотчимом, тем самым человеком, который девятнадцать лет назад вырвал Артема укрыс на Тимирязевской, да так и не мог бросить мальчишку, и воспитал его.

— Я-то, может быть, и слышал кое-что, но ты все равнорасскажи, Артем, жалко тебе, что ли? — настаивал Андрей, зная, что парень хочетрассказать, ему и самому интересно вспомнить еще раз и пересказать все отчимовыистории, ведь все слушать будут с открытым ртом.

— Ну, куда они ходили, вы, наверное, знаете, — начал Артем.

— Знаю, что на юг куда-то… Они же там шибко засекреченные,ходоки ваши! — усмехнулся Андрей.

— Специальные задания администрации, сам понимаешь! —подмигнул он одному из своих людей.

— Да ничего секретного в этом не было, — отмахнулся Артем.

— Так, цель экспедиции у них была — разведка обстановки,сбор информации… Достоверной информации, потому что чужим челнокам, которые унас на станции языком треплют, верить нельзя — они, может, челноки, а может, ипровокаторы, дезинформацию распространяют. Челнокам вообще верить нельзя, —буркнул Андрей. — Корыстные они люди. Откуда ты его знаешь, — вот сегодня онтвой чай продает Ганзе, а завтра и тебя самого со всеми потрохами кому-нибудьпродаст. Они, может, тоже тут у нас информацию собирают. И нашим-то, честноговоря, я тоже не особо доверяю. Ну, на наших — это вы зря, Андрей Аркадьич. Нашивсе нормальные. Я сам почти всех знаю. Люди, как люди. Деньги только любят.Жить хотят лучше, чем другие. Стремятся, — попытся вступиться за местныхчелноков Артем. Вот-вот. И я тебе о том же. Деньги они любят. Жить хотят лучшевсех. А кто их знает, чего они там делают, когда они за станцию выходят? Можешьты мне с уверенностью сказать, что на первой же станции их агенты чьи-нибудь незавербуют? Можешь или нет?

— Чьи агенты? Ну чьим агентам наши челноки сдались?

— Вот что, Артем! Молодой ты еще, молодой и многого незнаешь. Слушал бы ты старших больше. Глядишь, дольше проживешь.

— Ну должен же кто-то эту работу выполнять! Не было бычелноков — и куковали мы бы тут без боеприпасов, с берданками, шмаляли бы сольюв черных, и чаек свой попивали бы, — не отступал Артем, не смотря на Андреевупопытку осадить его.

— Ладно, ладно, экономист нашелся… Ты поостынь. Рассказывайлучше, чего там Сухой видел.

— У соседей чего? На Алексеевской? На Рижской?

— На Алексеевской? Ничего нового. Выращивают грибы свои. Дачто Алексеевская? Так, хутор ведь… Говорят, — понизил Артем голос ввиду секретностиинформации, — говорят, присоединяться к нам хотят. И Рижская, вроде, тоже непротив. Там у них давление с юга растет. Настроения пасмурные, все шепчутся окакой-то угрозе, все чего-то боятся, а чего боятся — никто не знает. То ли стой стороны линии империя какая-то растет, то ли Ганзы опасаются, что захочетона расшириться, то ли еще чего-то. И все эти хутора к нам жаться начинают. ИРижская, и Алексеевская.

— А чего конкретно хотят? Чего предлагают? — интересовалсяАндрей.

— Просят у нас объединиться в федерацию, с общей обороннойсистемой, границы с обеих сторон укрепить, в межстанционных туннелях —постоянное освещение, милицию, боковые туннели и коридоры завалить, дрезиныпустить транспортные, телефонный кабель проложить, свободное место — под грибы…Хозяйство чтобы общее, работать помогали, если надо будет.

— А раньше где они были? Где они были раньше, когда сБотанического Сада, с Медведково вся эта дрянь лезла? Когда черные насштурмовали, где они были? — ворчал Андрей.

— Ты, Андрей, не сглазь, смотри! — вмешался Петр Андреич.

— Нет черных пока что — и хорошо. Только радоваться рано. Немы их победили. Что-то у них там свое, внутреннее, вон и они и затихли. Они,может, силы пока что копят. Так что нам союз не помешает. Тем более — объединитьсяс соседями. И им на пользу, и нам хорошо.

— И будет у нас и свобода, и равенство, и братство! —иронизировал Андрей, загибая пальцы.

— Вам не интересно слушать, да? — обиженно спросил Артем.

— Нет, ты продолжай, Артем, продолжай. Мы с Петром это позжедоспорим. Это у нас с ним вечная тема.

— Ну вот. И говорят, что главный наш, вроде, соглашается. Неимеет принципиальных возражений. Детали только надо обсудить. Скоро съездбудет. А потом — референдум.

— Как же, как же. Референдум. Народ скажет да — значит да.Народ скажет нет — значит, народ плохо подумал. Пусть народ подумает еще раз, —все язвил Андрей.

— Ну, Артем, а что за Рижской творится? — стараясь необращать на того внимания, выспрашивал Петр Андреич.

— Дальше у нас что идет? Проспект Мира. Ну, проспект Мира —понятно. Это у нас границы Ганзы. У Ганзы, отчим говорит, с красными все также, мир. О войне никто и не вспоминает уже, — рассказывал Артем.

Ганзой называлось содружество станций Кольцевой линии. Этистанции, находясь на пересечении всех остальных линий, а значит, и торговыхпутей, и объединенные между собой туннелями, почти с самого начала сталиместами встречи коммерсантов со всех концов метро. Они богатели с фантастическойскоростью, и вскоре, понимая, что их богатство вызывает зависть слишком умногих, приняли единственно верное решение. Они объединились. Официальным ихназванием было «Содружество Станций Кольцевой Линии», но в народе они звалисьГанзой — кто-то однажды метко сравнил их с союзом торговых городов всредневековой Германии, словечко было звонкое, так и пристало. Ганза поначалувключала в себя лишь часть станций, объединение не произошло мгновенно. Былучасток Кольцевой линии, от Киевской — и до Проспекта Мира, так называемаяСеверная Дуга, и были с ними Курская, Таганская и Октябрьская. И были долгиепереговоры, и каждый пытался для себя что-нибудь выгадать. Потом ужеприсоединились к Ганзе Павелецкая и Добрынинская, и сформировалась вторая Дуга,Южная. Но главная проблема, и главное препятствие к воссоединению Северной иЮжной Дуг было в Сокольнической линии.