Все то же, с точностью до наоборот, творилось на Библиотекеим. Ленина. Там держали оборону красные, а коалиционные силы неоднократнопытались их оттуда выбить. Станция имела для коалиции огромное стратегическоезначение, потому что в случае успешного штурма позволила бы разбить КраснуюЛинию на два участка, и потому еще, что давала переход на три других линиисразу, и все три — такие, с которыми Красная Линия больше нигде непересекалась. Только там. То есть, была она таким лимфоузлом, который, будучипоражен красной чумой, открыл бы ей доступ к жизненно важным органам. И чтобыэто предотвратить, Библиотеку им. Ленина надо было занять, и занять любойценой.

Но насколько безуспешными были попытки красных завладетьПлощадью Революции, настолько бесплодны были и усилия коалиции выдавить тех сБиблиотеки.

А народ, тем временем, уставал все больше и больше. И уженачалось дезертирство, и все чаще были случаи братания, когда и по ту, и подругую сторону солдаты бросали оружие и шли обниматься, но в отличие от ПервойМировой, красным это на пользу не шло. Революционный запал потихоньку сходил нанет, и коммунистический энтузиазм угасал. Не лучше дела шли и у коалиции —недовольные, что им приходится постоянно дрожать за свою жизнь, люди снималисьи уходили семьями с центральных станций — на окраины. Пустела и слабела Ганза.Война больно ударила по торговле, челноки искали обходные тропы, важныеторговые пути опустевали и глохли…

И политикам, которых меньше и меньше поддерживали солдаты,пришлось срочно искать возможность закончить войну, по возможности сохранивлицо, пока их же оружие не повернулось против них. И тогда, в обстановкестрожайшей секретности и на обязательной в таких случаях нейтральной станции,встретились лидеры враждующих сторон: товарищ Москвин — с советской стороны, исо стороны коалиции — председатель Содружества Станций Кольцевой Линии Логиноввместе с Твалтвадзе, президентом Арбатской Конфедерации, включавшей в себя всестанции Арбатско-Покровской линии на участке между Киевской и многострадальнойПлощадью Революции.

Мирный договор подписали быстро и как-то очень легко.Стороны обменивались правами на станции. Красная Линия получала в полное своераспоряжение полуразрушенную Площадь Революции, но уступала АрбатскойКонфедерации Библиотеку им. Ленина. И для тех, и для других этот шаг был нелегок.Конфедерация теряла одного члена и, вместе с ним, владения к северо-востоку.Красная Линия становилась пунктирной, поскольку прямо посередине ее теперьпоявлялась станция, ей не подчиняющаяся, и разрубала ее пополам. И не смотря нато, что обе стороны гарантировали друг другу право на свободный транзитныйпроезд по бывшим территориям, такой расклад не мог не беспокоить красных… Ното, что предлагала коалиция, было слишком заманчиво. И Красная Линия неустояла. Больше всех от мирного соглашения выигрывала, конечно, Ганза, котораятеперь могла беспрепятственно замкнуть кольцо, сломав последние препоны на путик процветанию. Договорились и о соблюдении статуса кво, и о запрете на ведениеагитационной и подрывной деятельности на территории бывшего противника. Всеостались довольны. И теперь, когда и пушки и политики замолчали, насталаочередь пропагандистов, которые должны были объяснить массам, что именно ихсторона добилась выдающихся дипломатических успехов, и, в сущности, выигралавойну.

Прошли годы с того памятного дня, когда сторонами былподписан мирный договор. Статус кво соблюдался обеими сторонами: Ганзаусмотрела в Красной Линии выгодного экономического партнера, а та оставила своиагрессивные намерения: товарищ Москвин, генсек Коммунистической ПартииМосковского Метрополитена имени В. И. Ленина, диалектически доказал возможностьпостроения коммунизма на одной отдельно взятой линии и принял историческоерешение о начале оного строительства. Старая вражда была забыта»

Этот его рассказ Артем запомнил крепко, как старалсязапоминать все, что отчим говорил ему.

— Хорошо, что у них резня кончилась… — произнес ПетрАндреич.

— Полтора года ведь за Кольцо ступить было нельзя — вездеоцепление, документы проверяют по сто раз. У меня там дела были в то время — икроме как через Ганзу, никак было не пройти. И пошел через Ганзу. И прямо наПроспекте Мира меня и остановили. Чуть к стенке не поставили.

— Да ну? А ты ведь не рассказывал этого, Петр… Как это стобой вышло? — заинтересовался Андрей.

Артем слегка поник, видя, что переходящеее знамя рассказчикабеспардонно вырвано из его рук. Но история обещала быть интересной, и он нестал встревать.

— Как-как… Очень просто. За красного шпиона меня приняли.Выхожу я, значит, из туннеля на Проспекте Мира, на нашей линии. А наш ПроспектМира тоже под Ганзой. Аннексия, так сказать. Ну там еще не очень строго — там уних же ярмарка, торговая зона. Ну, вы знаете, — у Ганзы везде так: те станции,которые на самом Кольце находятся, — это вроде их дом, в переходах с кольцевыхстанций на радиальные у них граница, — таможни, паспортный контроль…

— Да знаем мы все это, чего ты нам лекции читаешь… Тырассказывай лучше, что с тобой произошло там! — перебил его Андрей.

— Паспортный контроль! — повторил Петр Андреич, сурово сводяброви. Теперь он был должен досказать из принципа. — А на радиальных станциях уних ярмарки, базары… Туда чужакам можно. А через границу их — ну никак.

— Да что ты будешь делать! — возмутился Андрей.

— Что с тобой случилось-то, ты можешь мне сразу сказать, илинет? Чего ты тянешь?

— Ты не перебивай меня. Ты хочешь слушать — слушай. А нехочешь — сиди вот, чай пей. Развоевался тут!

— Ладно, ладно… Молчу я. Молчу. Нем, как лосось дальневосточный,консервированный, — примирительно сказал Андрей. — Продолжай.