– Не знаю… Я не посмотрел. По-моему, ничего, иначе я бызаметил.

– Хорошо, п-продолжайте.

– Я замахнулся на псов своим гэта. Кажется,правым, – добавил Араки, видимо, вспомнив о подробностях. – Вызнаете, иокогамские дворняжки очень трусливы, прогнать их нетрудно. Но этисобаки были странные. Они не убежали, а бросились на меня с рычанием и лаем,так что я не на шутку испугался и кинулся бежать – по направлению к кельеМэйтана. Собаки отстали, я остановился возле павильона перевести дух и вдругзаметил нечто удивительное. Отшельник сидел в бочке с водой. Я знал, что повоскресеньям вечером отец Мэйтан принимает фуро в саду, рядом со своей кельей.Наслаждается теплом, чистотой, стрекотом цикад… Но не до рассвета же! ГоловаМэйтана была запрокинута, и я решил, что он спит. Должно быть, разморило вгорячей воде. Но где же его оку-сан? Не могла же она уйти? Я приблизился ипозвал отшельника. Потом почтительно тронул его за плечо. Кожа оказалась совсемхолодная, а вода в бочке и вовсе ледяная.

– Вы уверены?

– Да, я даже отдёрнул руку. Становилось светло, и язаметил, что Мэйтан белого цвета. Такими белыми не бывают даже гайдзины! А ещё яразглядел на шее у него две красные точки, вот здесь… – Послушникпередёрнулся и с опаской поглядел по сторонам. – Мне стало не по себе. Япопятился и споткнулся об оку-сан. Она лежала в высокой траве и была в чёрномкимоно, поэтому я её не сразу разглядел. Ну, тут я закричал, побежал в братскийкорпус и поднял всех на ноги… Это уж потом мне объяснили, что на Мэйтана напалпаук-оборотень и высосал из него всю кровь. Лекарь сказал, что Сигумо неоставил в жилах мертвеца ни единой капельки.

– Ни единой? Вот как… А где б-бочка, в которой сиделМэйтан? Я бы хотел на неё взглянуть.

Послушник удивился:

– Как где? Отец настоятель, конечно же, приказал еёсжечь. Разве можно было оставить в обители этот нечистый предмет?

– Место преступления затоптано, улики уничтожены,свидетелей нет, – пробормотал вице-консул по-русски и вздохнул.

Араки, покряхтев, робко произнёс:

– Если вам будет угодно выслушать моё ничтожное мнение,отец Мэйтан сам виноват. Как это можно, чтобы гайдзин вознамерился статьбуддой? Немудрёно, что Сигумо на него разгневался. Вот и вы, господин, знаетеслишком много для иностранца – даже про то, как медитировать перед изображениемЛотоса. Лучше бы вам уйти отсюда, и чем скорее, тем лучше. Сигумо где-то здесь,он всё видит, всё слышит…

– Б-благодарю за добрый совет, – слегка поклонилсяФандорин.

Наведался на пепелище, побродил по поляне. Задумчивопробормотал вслух, опять по-русски:

– Что за странная судьба. Родиться в Петербурге,закончить Училище п-правоведения, дослужиться до коллежского советника, а потомстать Мэйтаном и насытить своей кровью японского оборотня…

Присел на корточки, поковырял землю. То же самое проделал усточной канавы, но провозился там дольше – минуты этак с три. Покачал головой,встал.

– Ладно, теперь к п-преподобному.

У порога настоятельского дома топтался детина, плечикоторого служили Эми Тэраде средством передвижения. Вице-консул вспомнил, какбесцеремонно калека обходится со своим слугой. Слов на него она не тратила:если нужно было повернуть налево, дёргала за одно ухо, если направо – задругое; когда хотела остановиться, нетерпеливо молотила веером по макушке.Здоровяк сносил такое обращение самым смиренным образом. Когда он бережноусаживал свою хозяйку в покоях Согэна, то по оплошности слишком сильно сдавилеё своими ручищами. Маленькая злюка немедленно впилась ему в запястье мелкими,острыми зубками – да так, что выступила кровь. Но слуга безропотно стерпелнаказание и ещё рассыпался в извинениях.

Послушник Араки поднялся по ступенькам, а Фандоринзадержался подле слуги.

– Как тебя зовут?

– Кэнкити, – грубым и зычным басом ответилздоровяк.

Он был на пару дюймов выше Эраста Петровича, то естьнеобычайно высоким для туземца. Грудь – как бочка, широченные плечи, а руки схорошую оглоблю. Из-под низкого лба на гайдзина смотрели сонные, припухшиеглазки.

– Тебе, должно быть, очень много платят за твоюнелёгкую службу? – спросил Фандорин, с любопытством разглядывая великана.

– Я получаю кров, еду и десять сэнов в неделю, –равнодушно пророкотал тот.

– Так мало? Но при твоей стати ты мог бы найти кудаболее выгодную с-службу!

Слуга молчал.

– Наверное, ты привык к своей госпоже? Привязался кней? – не унимался заинтригованный вице-консул.

– Чего?

– Я говорю, ты, вероятно, очень любишь свою г-госпожу?

Кэнкити искренне удивился:

– Да как же её не любить? Она такая… красивая. Она каккуколка хина-нингё, которую ставят на алтарь в Праздник Девочек.

Воистину chacun a son goût[2], подумалЭраст Петрович, поднимаясь на крыльцо.

– Отец настоятель, сударыни, я осмотрел место з-злодеянияи теперь знаю, как снять с монастыря проклятье, – объявил коллежскийасессор прямо с порога. – Я сделаю это нынче же ночью.

Преподобный Согэн поперхнулся «ведьминым кипятком» и громкозакашлялся. Эми испуганно всплеснула рукавами, а Сатоко быстро обернулась квошедшему.

Дипломат обвёл всех троих весёлым, уверенным взглядом иопустился на циновки.

– Задачка не из г-головоломных, – обронил он ипотянулся к кувшинчику. – Вы позволите?

– Да-да, конечно. Прошу извинить!

Настоятель сам налил гостю сакэ, причём не совсем удачно –на столик пролилось несколько капель.

– Мы не ослышались? Вы собираетесь прогнать измонастыря оборотня?

– Не прогнать, а п-поймать. И, уверяю вас, это будет нетак уж трудно, – загадочно улыбнулся Эраст Петрович. – Как известно,оборотни имеют две природы – призрака и человека. Вот на человека-то я ипоохочусь.

Трое остальных переглянулись. Покряхтев, Согэн деликатнозаметил: