— Да, кстати, кто же принёс эту красоту? — спросил Нолик.

— Понятия не имею.

— У тебя мобильник заливается, не слышишь?

— Это почта. Посади меня, прислони к стенке, возьми телефони почитай, кто и как меня поздравляет. Потом перескажешь своими словами.

Нолик налил чаю ей и себе, уселся на табуретку с телефоном.Читал он долго и увлечённо, присвистывал, качал головой.

«Все бы ничего, — думала Соня, — шестьдесят семь лет это,конечно, не юность, и даже уже не зрелость. Но и не глубокая старость».

На сердце папа не жаловался. Более здорового и крепкогочеловека, чем он, она не знала. Он не пил спиртного, никогда не курил, не елжирного и сладкого, каждое утро делал зарядку перед открытым окном. И с нервамиу него было всё в порядке. Откуда вдруг это — острая сердечная недостаточность?И с кем он был в тот вечер в одном из самых дорогих и снобских московскихресторанов? Он терпеть не мог рестораны, тем более такие пафосные. Почему еслиего пригласили, то не отвезли домой? Он позвонил в половине одиннадцатоговечера, попросил его забрать, назвал адрес. Когда она подъехала, он сидел налавочке в сквере, обняв этот свой портфель. Лавка была вся в снегу, он сидел наспинке, похож был на снеговика, даже в бровях сверкали снежинки. Соня спросила:что случилось? Он сказал: ничего. Только потом, когда сели в машину и проехалимимо ресторана, он сказал, что ужинал там сегодня. Пообещал завтра всерассказать. Дома пожаловался на слабость. Лёг спать. А утром уже не дышал и былхолодный. Соня вызвала «скорую», они сказали, он умер около часа ночи.

— Кто такой И.З.? — спросил Нолик, оторвавшись наконец отчтения Сониной почты в телефоне.

— А? — встрепенулась Соня. — И.З. — это тот, кто прислалрозы. Кстати, где твой подарок?

— Да погоди ты. Послушай.

«Софи, почему не берёшь трубку? Мы волнуемся!»;

«Твоя свинка с миомой сдохла. Отзовись!»;

«Ты просила срочно результат биопсии, всё готово, а тебянет!»;

«Софи, твою статью приняли, просят доработать!»;

«У тебя скоро день рожденья? Круглая дата? Прости, забыл,какого числа. Напиши, я поздравлю»;

«Софи, ты заболела? Подойди к телефону!»

— А, ну это я писал.

«Уважаемая Софья Дмитриевна! Поздравляю! И.З.»

«Софья Дмитриевна, с вами всё в порядке? Как вы себячувствуете? И.З.»

Нолик глотнул чаю, уставился на Соню.

— Вот. Это пришло только что. Слушай, Репчатая, кто такойИ.З.?

Соня хотела обругать его за Репчатую, но закашлялась.

— Это он прислал розы? — Нолик достал сигареты и нервнозакурил.

— Вероятно, да.

— Откуда он взялся?

— Понятия не имею. Кто-нибудь из института.

Она говорила сквозь тяжёлые приступы кашля. Нолик такзавёлся, что не замечал этого.

— Ерунда! В твоём нищем НИИ нет никого, кто мог быраскошелиться на такой букет. Может, у тебя зреет серьёзный роман?

— Вполне возможно, — вяло улыбнулась Соня, справившись скашлем.

— Но ты его знаешь? Ты с ним встречалась, с этим И.З.?

— Нет, Нолик, нет. Сколько раз повторять?

— Но как же? Это жутко дорого, Софи, это не просто так, отдоброго дяди.

— Мне не оставили адреса, по которому их можно вернуть. Тыобещал сходить в аптеку, у меня кончились все жаропонижающие, и ещё, мне нужныкапли для уха.

— И ты не попытаешься узнать? Выяснить?

— Как?

— Ответь ему, спроси, кто он?

— Да. Обязательно. Только не сейчас.

— Почему?

— Потому что у меня умер папа, и я болею, и мне все по фигу.

Минуту Нолик хмуро молчал, курил, потом вздохнул и произнёсуже спокойнее:

— Надо хотя бы поблагодарить. Ты всегда была воспитаннымчеловеком, Софи.

— Хватит. — Соня прижалась затылком к стене и закрыла глаза.— Знаешь, папин аспирант, Резников, был на похоронах.

— Знаю. Он помогал нести гроб. Лысый такой, с бородкой. Ичто?

— Он сказал, что не приглашал папу в Германию. Он давноживёт в Москве.

— Погоди, при чём здесь Резников?

— Папа уверял меня, что летит в Германию к нему. Папаникогда не врал.

— Ну, а может, это что-то — ну… личное? Почему бы нет? Умамы бойфренд в Сиднее, папа завёл себе кого-нибудь в Берлине.

— В Гамбурге. Нет, Нолик. Как раз об этом он бы мнерассказал. Слушай, я сейчас совсем никакая. Сходи, пожалуйста, в аптеку. Вприхожей моя сумка, там деньги.

Когда Нолик ушёл, Соня ещё несколько минут просидела накухне, прислонившись затылком к холодной кафельной стенке и закрыв глаза. Ейхотелось, чтобы опять появился папа. Она знала, что сейчас встанет, пойдёт вего комнату, откроет портфель, и бредовая мысль о том, что нельзя этого делатьбез его разрешения, не давала покоя.

По дороге она присела на корточки, уткнулась лицом в розы.Кто бы ни был этот неизвестный И.З., спасибо ему. На самом деле ей впервые вжизни подарили такой букет. Если бы не смерть папы и не воспаление среднегоуха, она наверняка бы ужасно обрадовалась и была бы польщена.

С трудом доковыляв до папиной комнаты, она взяла портфель вруки, чувствуя себя почти воровкой. Может, Нолик прав и у папы в Гамбургепоявилась подружка? Недаром он не хотел, чтобы Соня провожала его в аэропорт.

Наверное, они познакомились здесь, в Москве. Ещё за парумесяцев до отлёта в Германию он вёл себя странно, возвращался поздно. Сонепросто в голову не приходило, что её пожилой домашний папочка может иметькакую-то свою тайную личную жизнь.

Она знала: заседания кафедры и учёные советы никогда незаканчиваются за полночь. Как многие его коллеги-преподаватели, папаподрабатывал, готовил абитуриентов к экзаменам. Мальчики и девочки обычноприезжали сюда, папа занимался с ними в своей комнате. Сам никогда к ним неездил. Но в последние два месяца кафедра и учёный совет стали заседать до часаночи, и почему-то вдруг большая часть занятий с абитуриентами переместиласьнеизвестно куда.

Соня ясно представила себе элегантную пожилую фрау, научнуюдаму, с аккуратной сединой и очаровательной фарфоровой улыбкой.