Адайр помог мне перевернуть Галена. Он былбезвольно-податлив, как мертвец. Страх опять сдавил мне горло. На спине уГалена оказались две раны, чистые и глубокие. Каким-то чудом они не задели егосердце. Раны пугающе глубокие, но он не должен был так быстро истечь кровью изран на спине, не доставших до сердца.

Мы уложили его на спину, и когда тело легло на скользкий открови пол, еще одна порция крови выплеснулась из ноги. Я подползла к ногам иобнаружила третью рану, высоко на бедре. Ему перерезали бедренную артерию.Человек истек бы кровью минут за двадцать. Кровь должна была бить фонтаном –то, что она едва сочилась, говорило, что Гален потерял ее слишком много. Азначит, даже если остановить кровотечение немедленно, он может не оправиться.Сидхе могут перенести большую кровопотерю, залечить множество ран, но толькоесли крови останется достаточно для жизненных процессов, для работы сердца.

Холод все это время стоял рядом со мной, оберегая меня. Я немогла возражать против такого разделения обязанностей, когда Гален лежал наполу, бледный и бессильный. Меня убить было не в пример легче, чем Галена.

Но Холод, конечно, видел то же, что и мы, – все этираны.

– Где же твой целитель? – спросил он Адайра.

Тот качнул головой.

– Не знаю.

– Нет времени ждать, – в отчаянии сказалая. – Надо остановить кровь, чтобы сохранить хоть ту малость, что у негоеще осталась.

– Я могу остановить кровотечение, – произнесженский голос. Мы оглянулись и увидели робкую улыбку на лице одной изколенопреклоненных пленниц. Волосы цвета пшеницы и трехцветные глаза: голубойкруг, серебряный и внутренний круг из чистого света, если только бывает такойцвет. Я никогда не знала, как назвать цвет внутреннего кольца радужки Хафвин.

Другие пленницы закричали на нее:

– Нет! Ты не должна им помогать! Ты предаешь нашегогосподина! – и другие, еще менее приятные слова.

Хафвин пожала плечами:

– Нас поймали, а наш господин в заключении. Думаю,нелишне попытать счастья на другом берегу.

Она вопросительно подняла бровь. При совершенно светлых волосаху нее были темные брови. Будь она человеком, я бы сказала, что она красится, ночто значат темные брови при светлых волосах у расы, где глаза могут быть трехразных цветов одновременно?

– Ты предаешь свои обеты! – воскликнула вторая,Меланжель. У нее по лицу текла кровь из раны от удара, проломившего шлем. Былаб она человеком, осталась бы без мозгов, а тут – всего лишь небольшоекровотечение.

– Я не давала обетов принцу Келу, – сказалаХафвин. – Я клялась служить принцу Эссусу. Никто не спрашивал нас, хотимли мы служить Келу, – нас просто отдали ему после смерти принца. Я несвязана клятвой верности ни с кем из живых. – Говоря это, она смотрела наменя, и в лице ее было ожидание, намек...

– Ты правда можешь его исцелить? – спросила я.

– Она может остановить кровотечение, – поправилАдайр, – и только.

– Это больше, чем может любой из нас, – заметилГоторн. – Хотя, честно сказать, мне бы в голову не пришло просить одну изубийц Галена вылечить его.

Я вгляделась в его лицо в поисках иронии, которая должнабыла заключаться в этих словах, но ничего не нашла. Прямой взгляд, как будто онпросто констатировал факт.

– Мы ей поверим? – спросил Никка.

Я положила руку на холодеющую кожу Галена.

– Нет. И все же развяжите ее.

Немного раньше я была готова отдать Галена неведомойвозлюбленной. Отдать его смерти я не хотела. Я могла жить, зная, что онулыбается другой. Но никогда не увидеть больше его улыбки, не почувствоватьснова тепло его рук... Этого мне не перенести.

Холод тронул меня за плечо, привлекая внимание.

– Тебе нужно отойти в сторону, прежде чем я позволюХафвин сюда подойти.

Я начала возражать, но он погладил меня по щеке и качнулголовой.

– Это может быть хитростью, чтобы подобраться к тебепоближе. Я не стану рисковать твоей жизнью ради жизни Галена. – Он взялсяза мой локоть, и у меня не осталось выбора, кроме как пойти с ним, хотя мнеужасно не хотелось отрываться от Галена. Если нам не удастся его спасти, тосейчас у меня была последняя возможность прикоснуться к нему... живому.

Хафвин в ее кожаном обмундировании опустилась прямо вкровавую лужу, сняла кожаные перчатки и заткнула их за пояс. Потом поправилапоудобнее короткий меч на бедре, и я едва не наорала на нее, чтобы онапоторапливалась. Слишком уж она была спокойна. Впрочем, она только что пыталасьубить Галена. Вправду ли она теперь хочет его спасти? Или просто играет?Сделает вид, что собиралась услужить нам, но у нее ничего не выйдет, и тогдаона приобретет наше расположение, не потеряв расположения Кела и его присных.Да поможет мне Богиня, иногда мне хочется не видеть возможные мотивы действийокружающих меня людей. Так жить не слишком приятно.

Я прильнула к Холоду, обхватив его руками за талию, щекойприжавшись к груди и слыша стук его сердца. Он обнял меня в ответ, хоть из-заэтого лишался возможности быстро достать оружие. Как телохранитель он долженбыл переставить меня в сторону, освободить себе пространство для маневра, но онбыл мой возлюбленный, мой друг, друг Галена, и я знала, что он обнимает меня нетолько ради моего душевного комфорта. Не любить Галена было невозможно. У негобыл дар покорять сердца. Напряжение в теле Холода лучше всяких слов сказаломне, что не только я буду горевать о Галене. Гален сумел растопить сердцеУбийственного Холода – это многое говорило о зеленоволосом страже.

Хафвин прижала обе ладони к ране на бедре. По крайней мереона начала с самой опасной раны. У Хафвин была белая кожа, но с золотистымоттенком, таким же слабым, как зеленый оттенок у кожи Галена, заметным толькопри определенных условиях. Сейчас ее магия, вспыхнув, окрасила кожу настоящимзолотом. Пряди ее волос оживали, вырывались друг за другом из скреплявшего ихузла на затылке, и волосы развевались под дуновением волшебного ветра.

– Она же целитель! – выдохнул Готорн. –Почему она тратит себя на беготню с мечом?

Мы предполагали, что у Хафвин окажется небольшойцелительский дар, но то, что сияло перед нами, бросая отсветы на стены, нельзябыло назвать небольшим. Ни одному целителю с такими способностями не позволилибы стать воином, и уж во всяком случае – не на передовой. Слишком редким иценным был их талант, чтобы позволить им рисковать собой.

Глядя, как поднимаются над телом Галена ее сияющие ладони, яначала надеяться. Ее голос звенел магией, когда она спросила:

– Не мог бы кто-нибудь перевернуть его, чтобы мне нетратить лишних усилий? Мне так давно не давали полностью применить свои силы,что я, кажется, слегка разучилась.