– Ты можешь сесть? – спросила я Галена.

– Да, но мне нравится такое положение, –ухмыльнулся он.

Я склонилась к нему, обнимая всем телом, и прошептала прямов макушку:

– Я так рада, что ты жив.

Он потерся лицом о мои груди, благо они так удачнорасположились.

– Я тоже.

Гален сел, и я подождала немного – убедиться, что ему нестанет хуже. От вида его окровавленной спины у меня опять сжалось сердце. Ясглотнула, будто проглотила тяжелый ком.

Я повернулась к Адайру, раненному и истекающему кровью из-затого, что выполнил мой приказ. Не я его ранила, но я отправила его навстречуопасности. Я встала на колени перед ними потянулась к его губам. Он отдернулся– стой он на ногах, наверное, отпрыгнул бы, – словно не хотел, чтобы кнему прикасались, или боялся, что это будет больно. Зная мою тетушку, я моглапонять его реакцию.

– Ты печатен, – сказала я. – Я не хочу, чтобыты грустил.

– Я ранен слишком сильно, чтобы меня хватило на многое,принцесса. – Его глаза раскрылись ненормально широко.

Я недоверчиво покачала головой:

– Она что, правда предлагала тебе соитие, когда ты былранен?

Он без труда понял, о ком идет речь.

– Не мне... С другими бывало.

Предлагать секс после десятилетий воздержания, когда тебеслишком больно, чтобы получить удовольствие, или когда рана слишком сильна,чтобы ты вообще на что-то был способен... Тетушка Андаис – действительносадистка.

– Я хочу поцеловать тебя, Адайр, ничего больше. Толькопоцеловать, потому что, кажется, тебе это нужно.

Он ошеломленно взглянул на меня трехцветно-золотыми глазами:

– Потому что мне это нужно? Я не понимаю...

– Ты разве из тех малых фейри, что дарят поцелуи тем,кто в них нуждается? – хмыкнул Киеран. – У сидхе такое не в обычае.

– Да, не в обычае, потому что мы забыли, кто мы и чтомы.

– И кто же мы? – с издевкой спросил Киеран.

Я наклонилась к Адайру. Его глаза все еще были слишкомбольшими.

– Такая сила, какую ты вызывала раньше, причинит мнеболь, принцесса. – Он говорил сдавленным голосом, но за спиной у него былатвердая стена, и деваться ему было некуда.

– Без силы, только прикосновение. – Я нежно,целомудренно коснулась губами губ Адайра. Он на миг перестал дышать; ячувствовала в нем гораздо больше страха, чем желания. Я отстранилась, чтобывзглянуть ему в лицо, и увидела, как страх сменяется откровенным удивлением.

– Я не понимаю тебя, принцесса.

– Потому что она не сидхе.

– Ты спросил, кто мы, Киеран. – Я повернулась ксвязанному мужчине. – Мы – божества природы. Мы, в определенном роде,персонификация природы. Мы не люди – не важно, насколько напоминаем их поформе. Мы – нечто другое, и слишком многие из нас об этом позабыли.

– И ты осмеливаешься читать нам лекции о природе сидхе,когда ты из нас всех – больше всего человек?

Я встала, распрямила ноги, слегка затекшие от веса Галена.

– Когда я была ребенком, я бы что угодно отдала, лишьбы стать высокой стройной сидхе, но чем взрослее я становлюсь, тем более ценюмою смешанную наследственность. Я ценю кровь брауни и кровь людей, текущую вмоих жилах, а не только кровь сидхе.

Я скомандовала:

– Айслинг, снимай рубашку. Если я слишком человек,чтобы взглянуть на твой живот, то я слишком человек, чтобы быть твоейкоролевой. Дай Хафвин посмотреть, кто из вас ранен тяжелее, – хватитмешать ей работать.

Он попытался возражать.

– Я – Принцесса Плоти и Крови, дочь Эссуса, будущаякоролева. Выполняй мой приказ. Адайр теряет силы, пока ты выкаблучиваешься,словно стыдливая девица.

Даже сквозь вуаль было видно, что я задела его за живое, акогда доходит до такого, все мужчины ведут себя одинаково. Он бросил плащ напол и сдернул тунику через голову одним быстрым движением. Он не ждал, пока яприкажу снять нижнюю рубашку, – просто стянул ее следом, помедлив только врайоне лица, чтобы не сдернуть еще и вуаль. Против вуали я возражать не стала:когда-то его лицо околдовывало не только сидхе, но и богинь.

Я загляделась не на его торс, хотя это был очень симпатичныйторс, с широкими плечами и красивым животом, если не считать сочившегося кровьюпореза от талии до ребер. Я загляделась на его кожу, потому что она казаласьбудто посыпанной золотой пылью, сиявшей и переливавшейся на свету. При светесолнца она слепила бы глаза. Я видела уже его голую спину – среди другихстражей, когда волшебное зелье свело королеву с ума. Она им всем приказалараздеться, что они и сделали в страхе перед ней.

– Как я и боялся, – бросил Айслинг.

Я качнула головой:

– Я видела тебя обнаженным, Айслинг, разве что средистражей есть еще один с кожей словно из золотой пыли.

– Когда она вступилась за нас – напомнил Адайр, –ты стоял на коленях на полу.

Айслинг вздрогнул, хотя я не сказала бы наверняка, было этоиз-за воспоминания о той ночи или от прикосновения рук Хафвин к ране.

– Я забыл.

– Не настолько уж она человек, оказывается, –ухмыльнулся Гален, перебравшийся к стене.

– Или великий Айслинг потерял свою силу, –предположила Меланжель, – и прячется за вуалью не оттого, что может насоколдовать, а оттого, что уже не может.

Айслинг застыл, и на этот раз я была почти уверена, что неманипуляции Хафвин тому причиной.

– Рана поверхностная. Адайру помощь нужна больше.

– Тогда приступай. Меня ждет полиция.

Айслинг обнял себя руками, словно закрываясь от удара.Меланжель расхохоталась.

Готорн придвинул меч чуть ближе к ее горлу, и смех затих,хотя и прорывался еще через ее сжатые губы.

– Почему вы напали на Галена? Почему именно он?

– Его выбрали, потому что он – единственный зеленыйчеловек из твоих стражей, – ответила Хафвин.

– Это и все, что ты знаешь, – прошипела Меланжель.

– Это правда, – сказала Хафвин, заставляя Адайрапридержать рубашку выше раны. – Я знаю, почему из всех выбрали Галена, ноне знаю, почему был нужен именно зеленый человек.

– А Меланжель знает?

Хафвин кивнула.

– Она все знает о планах гвардии. О планах принца – невсе, наверное, но большую часть.

Я кивнула.

– Хорошо.

Я подошла к Меланжель, только не слишком близко – я нехотела, чтобы она меня коснулась, опасалась так рисковать, хоть ее руки и былисвязаны. Когда-то она могла заставить человека зачахнуть от любви к себе. И ейдля этого не нужен был секс, хватало прикосновения. Она утратила эту силу, илитакутверждали, но лучше уж перестраховаться.