Готорн с Адайром повернули Галена на живот, Готорн придержалего голову и плечи, чтобы лицо не попало в кровавую лужу. Я отметила этуподробность, и Готорн приобрел право на мою благодарность в будущем.

Хафвин возложила руки на спину Галена, и кожа у меня пошламурашками от силы, которую она устремила в него. Может, она простоостанавливала кровь, но по ощущениям от потока ее магии я подумала, что онаделает нечто большее.

– НЕТ! – заорала одна из связанныхстражниц. – Ты его спасаешь!

Айслинг приставил меч ей к горлу. Ей пришлось выбирать – илиумолкнуть, или напороться на острие меча.

– Сиобхан тебя за это убьет! – прошипелаМеланжель.

Сиобхан была капитаном гвардии Кела. Не так давно она напалана меня, прихватив парочку помощников. Я убила двоих ее подручных, скорее послучайности, чем намеренно, а ее саму заставила сдаться. Я думала, что она ужемертва. Она совершила покушение на наследницу трона. Ее должны были казнить.Если бы здесь не было столько лишних ушей, я бы уточнила, что с ней сталось.

Хафвин выпрямилась с улыбкой.

– Сиобхан заперта в клетку в Зале Смертности и ещедолго никому не сможет угрожать.

Гален вздрогнул в руках Готорна. Первый его вдох получилсягромким и болезненным, и он тут же рванулся встать, явно ничего не видя вокруг,но тут же свалился обратно, и только руки Готорна не дали ему ушибиться о пол.

– Тише, тише, – сказал Готорн. – Ты средидрузей.

Холод меня отпустил к нему. Не знаю, решил ли он, что Хафвинстоит доверия, или просто понял, что без драки меня не удержать. У меня все жехватило рассудка подбежать к Галену с другой стороны от Хафвин.

Готорн уложил Галена головой и плечами мне на колени. Яприжала его к себе, глядя в зеленые глаза, в любимое лицо, ловя его улыбку. Полицу у меня бежали слезы сквозь смех. Чувства хлестали через край, я была какпьяная.

– Мне десятилетиями не разрешали лечить. Это такоесчастье, я и забыла...

Я перевела взгляд на женщину, стоящую на коленях посредилужи крови. Она тоже плакала, и я не понимала почему.

– С чего кому-то пришло в голову запретить тебеприменять свою силу? – спросила я.

– Это тайна, а я ни за что на свете не хочу попасть вискусные руки Иезекииля, но часть правды я сказать могу: я пыталась исцелитьтого, кого принц Кел не желал видеть здоровым. Я пошла наперекор его прямомуприказу. Он сказал, что я буду нести смерть, а не жизнь, пока он не проститменя.

– Что за трата силы! – воскликнул Готорн.

Она бросила на него быстрый взгляд, но я ее интересовалакуда больше:

– Но сегодня ради тебя я нарушила его запрет.

– Тебя за это изнасилуют и кожу с живой снимут! –крикнула одна из ее соратниц.

Ни я, ни Хафвин не удостоили ненавистницу взглядом.

– Почему ты решила так рискнуть ради меня? –спросила я. – Ты только что пыталась убить Галена, зачем же теперь егоисцелять?

– Потому что я – целитель, это моя сущность, главное вомне и я не хочу больше быть такой. – Она ткнула пальцем в свой меч. –То, что я спасла Галена, стоит чего-нибудь в твоих глазах?

Я кивнула.

– Я не стану обещать, пока не услышу, чего ты хочешь,даже ради Галена, но да, это стоит многого.

Она коротко улыбнулась.

– Хорошо.

Она глубоко вдохнула, словно набираясь сил перед труднымшагом.

– Королева Андаис объявила сегодня двору, что тебенужны новые стражи. Она сказала, что все, кто пожелает, могут предложить тебесвои услуги, но останутся с тобой только те, с кем ты станешь спать.

– Первую часть я слышала, но вторая – что-то новенькое, –удивилась я.

– Она сказала – любые стражи, кто пожелает.

– В чем твоя просьба, Хафвин?

Она наклонилась ко мне, прижав руки к бокам, и я поборолапорыв отодвинуться. Я заметила вопросительный взгляд, брошенный Готорном наХолода. Как ответил Холод, я не знаю, потому что все, что я в этот мигвидела, – это лицо Хафвин. Она поцеловала меня, легко, не закрывая глаз. Впоцелуе не было страсти, не было обещания – просто касание губ.

– Возьми меня, – прошептала она. – Возьми всвою постель, возьми здесь, если хочешь, где угодно – только, пожалуйста, воимя Богини, прошу, не оставляй меня Келу. Я не связана с ним никакими клятвами,так что не нарушу обетов, обратившись к тебе с просьбой. Я веками служилацелителем у принца Эссуса. Когда тебе было шесть, он ушел в изгнание, и если бя знала, что королева отдаст меня Келу, я бы ушла вместе с ним. Но я тогдадумала, что нет судьбы хуже, чем изгнание из волшебной страны. Я прошу тебя,дочь Эссуса, не оставляй меня здесь. Королева дала разрешение на просьбу – и япрошу, я умоляю! – В ее глазах заблестели слезы, и когда их уже было несдержать, ска порывисто опустила голову, чтобы я этих слез не видела.

Галек потянулся к ней первым, но я отстала всего на секунду.Она упала в наши руки. Ее плечи содрогались от рыданий, но плакала онасовершенно беззвучно. Сколько лет ушло, чтобы научиться плакать без единогозвука? Научиться скрывать такую боль?

Я погладила ее по золотым волосам и сказала единственное,что могла сказать:

– Конечно.

Поднимаясь, Адайр пошатнулся и схватился за стену. Из-подкирасы у него капала кровь.

– Ты ранен! – воскликнула я.

– Воины Инниса искусны, как всегда, – отозвался оннемного сдавленным от боли голосом.

Имя меня удивило. Иннис всегда держался нейтралитета. Казалось,ему было все равно, кто сядет на трон, лишь бы его и его клан оставили в покое.Его люди специализировались большей частью на некромантии всяческого рода. Вдавние времена кое-кто из них мог собрать настоящую армию из мертвецов.Специализацией Инниса было создание призрачных воинов, способных ранить иубивать. Их же ранить было можно, а вот убить – нет. Теперь я поняла, почемустражам пришлось утихомирить его так радикально: им нужно было лишить егоспособности колдовать.

Хафвин подняла голову от груди Галена. Слезы еще катились побледному золоту ее кожи.

– У меня еще осталось немного силы. Если кто-то подошелк завесе так близко, как Гален, я вряд ли помогу, но я могу посмотреть твоюрану. – Она взглянула на меня. – Я буду тебе полезна, принцессаМередит, клянусь.

– Я верю, Хафвин. Займись раной Адайра, если ни у когонет более тяжелых ран. – Я посмотрела на Кристалла, держащего меч у горлаКиерана. После бравады Адайра я решила, что лучше спросить прямо: – Кто ещеранен?

Канна, единственная из пленников, у кого к горлу не былприставлен меч, сказала: