– Вот почему вы с Иннисом на это решились, –сказала я. – Вы видели, что люди Нерис остались на свободе, и посчитали,что и вам ничего не грозит.

– Королеве нужны союзники, принцесса.

– Какие ж вы ей союзники, когда вы лижете задницу Келу?

– Я никому не... не прислуживаю, но уж лучше ему, чемтебе. Так думают многие.

– В этом я не сомневаюсь. – Я смотрела на него,такого самоуверенного, и очень хотела сбить с него спесь. Мне была необходимаинформация, которой он владел, и необходимо было заставить двор меня бояться.Бояться причинить вред моим сторонникам. Если королева не вобьет в них этотстрах, мне придется придумать, как сделать это самой.

Тут раздался звон, словно ударили в огромный гонг.

– Что это? – спросила я.

Гонг зазвенел снова, не успело еще затихнуть эхо первогозвука.

Холод снял нож с пояса:

– Меня вызывают.

Это был Рис.

– Чем ты занята, Мерри? Я из кожи вон лезу, пытаясь недать Уолтерсу и другим полицейским побежать тебе на выручку. С Галеном что-тослучилось? Мы слышали, как ты кричала его имя.

– Я тронут твоей заботой, – молвил Гален, неподнимая головы с моих колен.

– А, он в порядке, – хохотнул Рис.

– Тем не менее, на него напали, – сказала я.

– Кто?

– Парочка лордов и догадайся, чьи стражи?

– Дай-ка подумаю... Кела?

– Чьи ж еще...

– С чего это он так взъелся на Галена?

– Это я и пытаюсь выяснить. Как продвигается сбор улик?

– Неплохо. Я приставил телохранителя к каждомучеловеку, как ты и велела. Мы уже знаем, как репортеру удалось пересечьпоставленные нами магические преграды.

– Как? – спросила я.

– У него подошвы были подбиты железными гвоздями.

– Холодное железо... Он хорошо подготовился.

Отражение Риса пошло волнами: он кивнул.

– Да, он шел с расчетом подглядеть что-нибудь, непредназначенное для его взгляда.

– Это входит в должностные обязанности репортера.

– Да, пожалуй. – Рис тяжко вздохнул.

– В чем проблемы, Рис?

– Майор Уолтерс настаивает на личной встрече с тобой.Он подозревает, что отражение может быть иллюзией.

– Я сейчас немного занята. – Я бросила взгляд напленников.

– Я догадываюсь, но если ты не появишься вскоресобственной персоной, он пойдет тебя искать. Таков краткий смысл его заявления.

– Я буду, как только смогу.

– Попытаюсь его успокоить. – Клинок внезапноопустел, в нем виднелось лишь мое искаженное отражение.

Я вернула клинок Холоду и посмотрела на пленников. Если бы яточно знала, что королева не будет против, я бы сделала что-нибудь весьмарадикальное по меньшей мере с одним из лордов. Но Киеран был прав: королева неразбрасывается союзниками. На мой взгляд, Киеран под определение союзника неподходил, но Андаис могла думать иначе, и я не хотела лишний раз вызывать еегнев. И все же ход мыслей Киерана означал, что Андаис теряет власть над знатью.Это было плохо, потому что моего политического веса не хватило бы отстоять моеправо на трон, хоть я и принадлежу к правящей династии. А если Андаис свергнути трон займет узурпатор, он будет расценивать меня как угрозу.

До меня донеслись слова Хафвин с чуть заметной ноткойзлости:

– Дай мне осмотреть твою рану, Айслинг.

– Я не решаюсь открыть свое тело больше, чем сейчас.

– Я целитель. На нас не действуют практически никакиеконтактные чары. Иначе мы не могли бы лечить сидхе.

Айслинг упорно закрывал белым плащом окровавленный передтуники.

– Сними рубашку и покажи мне рану.

Он мотнул головой, и капюшон плаща слетел назад, на плечи.Под капюшоном оказалась вуаль на манер тех, что носят арабские женщины: тонкаязолотистая полупрозрачная ткань, через которую видны очертания лица. Вуаль незакрывала только бледный лоб и странные глаза в бахроме светлых ресниц.

– Совсем забыла, что ты закрываешь лицо.

Эти слова сами собой еле гели у меня с языка.

– Теперь многое забыто, – сказал он, по-прежнемуне отнимая плаща от раны.

– Я забыла, что ты закрываешь лицо, но не забыла, почемуты это делаешь.

– Да, да, – раздраженно вмешалась Хафвин. –Самый красивый мужчина в мире. Настолько красивый, что женщины, а иногда имужчины, раз на тебя взглянув, ни в чем не могут тебе отказать. – Онавцепилась в плащ и попыталась вырвать его из рук Айслинга. Оставшуюся часть онапроцедила сквозь зубы: – Но я не прошу тебя снять вуаль, сними только рубаху.

– Я боюсь, что на смертную подействует и это.

Хафвин бросила игру в перетягивание плаща и даже слегкапопятилась, похоже, от удивления. Я поняла, что Айслинг имел в виду меня. Как ясмогу здесь править, если они так и будут считать меня человеком?!

Киеран высказал мои мысли вслух:

– Даже твои собственные стражи думают, что ты всеголишь смертная!

Я бы с ним поспорила, да вот аргументов не хватало.

– Хочешь сказать, Айслинг, что я очаруюсь твоим голымживотом?

– С людьми так бывало.

Я пристально на него посмотрела:

– Ты считаешь меня человеком, Айслинг?

Он потупил взгляд, что уже было ответом.

– Да, прости. И не сочти это неуважением, принцессаМередит. Если ты достаточно сидхе, чтобы спокойно смотреть на меня, –прекрасно, но что, если нет? Против этих чар есть лишь одно лекарство.

– Какое же?

– Истинная любовь. Ты должна по-настоящему кого-толюбить, тогда ты сможешь смотреть на меня безбоязненно.

– Это не совсем верно, – возразил Готорн со своегопоста возле Меланжель. – Магия Айслинга может преодолеть даже истиннуюлюбовь, если он того захочет и приложит усилия. Когда-то он мог кого угоднозаставить безнадежно в себя влюбиться.

– Заставить желать его, а не любить, – поправилАдайр. – Существует разница, Готорн, как тебе известно.

– Мне так давно было отказано и в том, и в другом, что,честно говоря, я эту разницу не очень помню.

Адайр сполз по стене, рубаха висела на нем кровавымилохмотьями. Он устало улыбнулся, в улыбке сквозила боль:

– Угу, у тебя есть резон.

Мне до боли захотелось поцеловать Адайра, стереть эту грустьиз его улыбки и узнать, может ли он улыбаться по-настоящему.