Немного погодя в вагоне стало душно от множестваспрессованных тел и дыхания людей. Позднее Хироко узнала, что пассажирскихвагонов не хватало, и потому для перевозки заключенных пользовались обычнымигрузовыми вагонами.

Нескольких женщин затошнило, но Хироко была слишкомошеломлена, чтобы что-нибудь чувствовать. Сидя на скамье, она испытывала лишьглубокую скорбь.

Ночью снова похолодало, а поезд мчался не останавливаясь.Возможно, им предстоит отплыть не из Сан-Франциско, решила Хироко, а из штатаВашингтон или из Лос-Анджелеса. Хироко знала, что до войны корабли в Япониюотплывали из всех портов. А может, люди вокруг правы и их везут убивать.Расстрел проще, чем депортация. Рядом с ней женщина проплакала всю ночь,повторяя имена мужа и детей. Как и Хироко, она была японкой и прибыла в Штатывсего шесть месяцев назад. Эта женщина вместе с мужем жила у своихродственников, ее муж работал на строительстве. Он был инженером, его увезлиднем раньше, как и Такео. А двух Маленьких детей женщины отправили куда-товместе с родственниками-нисей и их детьми.

Хироко пришлось терпеть весь день, и к полуночи, когда поездостановился, желание броситься в уборную стало невыносимым. Снаружи было темно,нигде не виднелось ни единого дома. Пленников вновь согнали, подталкиваяоружием, и сказали, что здесь они могут облегчиться. На станции не оказалось ниуборных, ни кустов, ни единого убежища, а отовсюду смотрели мужчины. Месяцназад в таком случае Хироко умерла бы, но не смогла преодолеть скромность, нотеперь ей было все равно. Подобно остальным, она сделала все, что требовалось.Сгорая от унижения, она вернулась к поезду и съежилась в углу скамьи,по-прежнему сжимая в руках чемодан. Она не понимала, почему так цепляется за своивещи. Если ей предстоит умереть, ей не понадобятся брюки, которые оставила ейРэйко, или теплый свитер, или фотографии родителей. У нее осталась и фотографияПитера — Такео снял их как раз перед тем, как его заставили сдать фотоаппарат.На фотографии Питер стоял рядом с Хироко, смущенной, в кимоно. С тех пор прошлацелая вечность, Хироко было трудно поверить, что всего три месяца назад она впоследний раз виделась с Питером. Еще труднее было поверить, что когда-то жизньбыла обычной, что они жили в домах, ездили на машинах, ходили куда хотели,имели друзей и работу, мечты и желания. Теперь у них ничего не осталось, кромебесконечно малого промежутка времени, называющегося настоящим.

Она дремала, когда поезд вновь остановился. Хироко не знала,который теперь час, но сквозь открытые двери вагонов разглядела, что небо сталосерым. В лицо Хироко ударил морозный воздух. Пробуждение было внезапным. Всевокруг вставали. Снаружи послышался крик, мужчины замахали оружием, приказываявсем выходить из поезда. Пленники поспешили выполнить приказ. Хирокоспоткнулась, спрыгивая с подножки, и какая-то женщина с улыбкой поддержала ее.

Эта улыбка показалась Хироко солнечным лучом в ночной тьме,напоминанием о том, что жизнь еще не кончена.

— Да благословит тебя Бог, — прошептала женщина наанглийском без малейшего акцента.

— Да благословит Бог всех нас, — добавил кто-тонеподалеку, и под нацеленными на них штыками люди поспешили вперед, как им былоприказано.

Среди толпы Хироко вновь увидела заключенных-мужчин, авдалеке показались силуэты зданий. Трудно было определить, что это за здания,но кто-то из мужчин назвал их бараками. Таща свои немногочисленные вещи,заключенные прошагали мили две. Охранники шли по обеим сторонам колонны.Навстречу им не попадались люди. Клубы пара вырывались из ртов охранников итаяли в морозном воздухе — казалось, уже стоит зима, хотя был еще толькосентябрь.

— С вами все в порядке? — спросила Хироко пожилуюженщину, которая выглядела совсем больной. По недоуменному взгляду Хирокопоняла, что вдруг заговорила по-японски. Женщина только кивнула, тяжело дыша.

Она объяснила, что два ее сына служат в японской армии, атретий — здесь, в Америке, работает врачом. Еще неделю назад его увезли вМанзанар, а ее почему-то оставили. Женщина плохо выглядела, но не жаловалась, иХироко взяла у нее чемодан.

Наконец они достигли большого строения — чтобы добратьсятуда, им понадобилось полтора часа. Некоторые из женщин, не подумав, наделитуфли на высоких каблуках, некоторые были слишком старыми, и никто из них не могидти быстро. Немного погодя мимо провели длинную колонну мужчин — они двигалисьв темпе, подгоняемые молодыми солдатами. Только несколько стариков плелисьпозади, под направленными на них штыками.

В помещении, куда согнали женщин, не было ни единого мужчины.Женщинам объяснили: их привезли сюда, чтобы допросить. По некоторым причинамвсех их отнесли к категории высочайшего риска и должны были продержать здесь,пока не определится их будущий статус. Речь лейтенанта была краткой и сухой.Женщин развели по камерам, на чемоданы наклеили номера и забрали. Хирокоужаснулась, когда ей вручили тюремную одежду и приказали раздеться.

Вокруг опять не оказалось ни единого укромного уголка, и ейпришлось переодеваться под взглядами солдат. Вновь сгорая от стыда, Хирокоопускала голову, натягивая безобразную одежду, похожую на пижаму. Одежда былаей слишком велика, и Хироко выглядела совсем как девочка, когда ее ввели вкамеру с двумя женщинами.

В камере оказалось три железных койки с соломеннымиматрасами, а в углу — открытый унитаз. Настоящая тюрьма.

Хироко с отчаянием выглянула в окно на восходящее солнце. Ейне верилось, что когда-нибудь она вновь будет свободна, что останется в живых,увидится с Питером. Отвернувшись от окна, она увидела, что обе женщины плачут.Она ничего не сказала им; тихо присев на свою койку, засмотрелась на горы,виднеющиеся вдалеке за окном.

Хироко не представляла, где они очутились и куда попадутотсюда, если вообще выйдут живыми. Теперь ей оставалось лишь смириться ссудьбой.

Последующие три недели их кормили по три раза в день. Едабыла скудной, но по крайней мере свежей, и никто из, заключенных не мучилсяизнуряющими расстройствами желудка, подобно обитателям Танфорана. Хирокопочувствовала себя лучше, она помногу спала и плела циновку из соломы,извлеченной из матраса. Она начала плести татами, даже не. задумываясь об этом.Если ей удавалось найти обрывок бумаги, она делала крошечных птиц, а ее соседкипо камере подвешивали их на нитках у окна. Наступил октябрь, они по-прежнему неполучали никаких вестей, не знали, какая участь постигла их близких. Хирокослышала, что несколько мужчин покончили жизнь самоубийством. Женщины покорнопринимали превратности судьбы, и большинство из них, по-видимому, не понимали,почему их посадили в тюрьму.

Наконец Хироко вызвали на допрос.

Ее расспрашивали о брате, оставшемся в Японии, —получает ли она вести о нем, удавалось ли ему дать о себе знать с тех пор, какначалась война, какое звание ему присвоено в авиации. Ответить на эти вопросыне составило труда. Хироко понятия не имела, где находится Юдзи и чемзанимается.