Я сжал в руке Козырь Бранда, вспомнив тот поединок воли сЭриком. Если бы я смог выйти сейчас на контакт с Брандом, то по крайней мерезаставил бы его переключить внимание на меня и тем самым хотя бы отчастивысвободить Бенедикта. Я полностью сосредоточился на его карте, готовясь кмассированной телепатической атаке.

Но ничего не произошло. Путь к нему оставался мертвым итемным.

Должно быть, он был настолько сосредоточен на взаимодействиис Камнем, что я просто не мог пробиться сквозь этот ментальный барьер. И этотмой ход был блокирован.

Вдруг Лестница надо мной стала стремительно бледнеть, и ябыстро взглянул на луну. Проклятье! Густые кучевые облака отчасти уже скрыли ееот меня.

Я снова переключился на карту Бенедикта. Похоже, что оченьмедленно... но все же контакт с ним восстанавливался. Видимо, где-то глубокоБенедикт все еще сохранил проблески сознания.

Бранд приблизился к нему еще на шаг, по-прежнему отпускаяразличные шуточки. Камень на тяжелой цепи горел ярким светом. Теперь междубратьями было едва шага три. Бранд поигрывал кинжалом.

— ...Да, Бенедикт, — издевался он, — ты бы, пожалуй,предпочел погибнуть в бою. С другой стороны, ты вполне способен и свою смертьрасценить как некое дело чести — этакий сигнал. В некотором роде твой конецстанет началом нового миропорядка...

На какое-то мгновение Образ перед ними совсем поблек, однакоя не мог оторвать глаз от происходящего и не знал, что там делается с луной.Сам же Бранд, окруженный тенями и мерцающими огнями, стоя спиной к Образу,казалось, не замечал ничего. Он сделал еще шаг вперед.

— Однако довольно болтовни. Есть вещи, которыенеобходимо сделать немедленно, а ночь не вечна. — Он подошел еще ближе, слегкаопустив кинжал. — Спокойной ночи, милый принц.

И тут странная механическая рука Бенедикта, некогдаунесенная мной из этого мира призраков, серебряного сияния и лунного света,стремительно взвилась, подобно атакующей змее. Сверкающие металлическиепластинки, из которых она состояла, были пронизаны отблесками огня и походилина грани самоцветов; рука ужасно походила на руку металлического скелета,однако функционировала отлично и обладала мертвой хваткой. В этот миг онапоказалась мне даже прекрасной; я не успел заметить, как рука молниеносновыбросила себя вперед, тогда как все остальное тело Бенедикта продолжалооставаться неподвижным, будто статуя, и механические пальцы впились в цепь, накоторой висел Камень Правосудия. И тут же рука дернулась вверх, подняв Брандаза цепь высоко над полом. Бранд выронил кинжал и обеими руками вцепился вгорло.

За его спиной Образ стал светиться совсем тускло.Перекошенное лицо Бранда в свете фонаря, оставленного Бенедиктом у стены,казалось лицом призрака. Сам же Бенедикт был по-прежнему недвижим, держа Брандавысоко над полом на своей руке-виселице.

Путь стал еще бледнее. Надо мной начали исчезать ступениЛестницы. Луна уже наполовину скрылась за облаками.

Извиваясь, Бранд вскинул руки и ухватился за цепь рядом смеханической рукой Бенедикта, которая душила его. Бранд был силен — как и всемы, впрочем. Я видел, как надулись, напрягшись, его мускулы. Лицо Бранда ужезаметно потемнело от прилившей крови, а на шее скрученными жгутами проступилижилы. От боли он прокусил губу, и кровь стекала по его бороде. Он попыталсяразорвать цепь.

С резким щелчком и звоном цепь порвалась, и Бранд упал,задыхаясь, на пол. Потом перевернулся, сжимая горло обеими руками.

Медленно, с огромным трудом опустил Бенедикт свою странную руку,по-прежнему сжимавшую цепь вместе с Камнем. Он чуть размял вторую руку иглубоко вздохнул.

Путь еле светился. Тир-на Ног-т над моей головой сталпрозрачным. Луна почти скрылась за облаками.

— Бенедикт! — крикнул я. — Ты меня слышишь?

— Да, — ответил он очень тихо и начал погружатьсякуда-то сквозь пол, проваливаться...

— Город исчезает! Ты должен немедленно перейти ко мне!

Я протянул руку.

— Бранд... — начал было он, оборачиваясь. Но Бранд тожепроваливался, и я видел, что Бенедикт не сможет до него дотянуться. Я крепкосхватил Бенедикта за левую руку и дернул. Оба мы упали на землю на самом краювыступа, на вершине Колвира.

Я помог Бенедикту подняться, и мы устало опустились накаменную ступень. В течение долгого времени мы молчали. Потом я снова посмотрелвверх: Тир-на Ног-т исчез.

Сколько стремительных и неожиданных событий произошло заодин лишь сегодняшний день!.. На меня вдруг навалилась чудовищная усталость; ячувствовал, что силы мои совершенно истощены и вскоре я просто упаду и засну,где бы ни находился. Мысли путались. Слишком много людей и мест промелькнулоперед глазами за последние часы.

Я прислонился спиной к скале, глядя на облака и звезды. Нате остатки... города, которые, казалось, еще можно соединить, если толькоправильно вставить исчезнувшие куски... Но части Тир-на Ног-та распадались,расползались, ускользали друг от друга, словно по собственному желанию...

— Он умер, как ты думаешь? — спросил Бенедикт, отвлекаяменя от этого зрелища и вызывая из полусна, в который я уже погрузился.

— Возможно, — сказал я. — Он был далеко не в лучшемсостоянии, когда город начал исчезать.

— Но до земли было так далеко... Может быть, он успелвсе-таки что-нибудь придумать и спасся? Или убрался оттуда тем же путем, какимпоявился?

— Ну, в данный момент это, в общем-то, не имеетзначения. Ты вырвал ему клыки.

Бенедикт что-то проворчал. Он все еще сжимал в руке КаменьПравосудия, светившийся теперь значительно менее ярко.

— Да, это так, — наконец проговорил он. — Образ покавне опасности. Я бы хотел... Мне бы страшно хотелось, чтобы некогда — это былоочень, очень давно — кое-что из сказанного не было сказано и кое-что изсодеянного нами не осуществилось. Чтобы мы могли знать это уже тогда, и Бранд,возможно, вырос бы совсем другим человеком — не тем злобным, криводушнымманьяком, которого я видел там перед собой. Лучше всего сейчас ему было быумереть. И все-таки мне очень жаль того, кем он мог бы стать.