– Благодарю вас, Моррисон, – церемонно сказал Алекс.

– Признателен вам, капитан, – с чувством ответил Ханг. –Переводим корабль в режим стоянки?

– Да. Выполняйте.

Алекс выскользнул из мерцающей радуги, из теплых, ласкающихобъятий корабля. Почувствовал, как корабль тянется за ним, стремясь продлитьмгновения контакта.

– Я вернусь… вернусь… вернусь…

Увольнение на твердь!

Что может быть радостнее для экипажа космического корабля?

И не важно, сколько времени длился полет – несколько часовили несколько недель. Не важно, в каком мире приземлился корабль – вблагоухающих долинах Эдема, вольных ново-украинских степях или у купольныхпоселений рудничных планет.

Все равно – нет ничего более радостного и желанного.

Ароматный воздух нового мира, незнакомые лица, смешные истранные обычаи, экзотические кушанья, веселые местные гетеры, интересные,пусть и ненужные сувениры – все это ждет экипаж, сходящий в увольнение натвердь. Корабль – это дом, это радость любимой работы, самый дорогой кусочекВселенной. Но кто из людей не любит ходить в гости? Вот почему так дорожаткосмонавты пусть даже краткими часами увольнительных…

Алекс стоял под брюхом корабля и улыбался, глядя на свойэкипаж. Его подопечные, его коллеги, его друзья, его дети… Они ждали наземныйтранспорт – этот космодром был не столь крупным, как на Ртутном Донце, чтобыиметь развитую сеть подземных коммуникаций.

Прихорашивался Генералов – гляделся в зеркальце, слюнилкарандашик, подкрашивая густые брови. Он явно рассчитывал на какое-нибудьромантическое приключение. Тем же самым занималась стоящая рядом с ним Джанет.Может быть, с теми же намерениями, а может быть – просто из неистребимогоженского желания выглядеть максимально обольстительно.

Ким стояла рядом с Моррисоном. Второй пилот, бодрый, будто ине вел долгую одиночную вахту, полуобнял девочку за плечи. Ничего ему необломится, в этом Алекс был уверен, но все-таки мысленно пожелал коллеге удачи.

– Все-таки в музей? – уточнил Алекс на всякий случай. – Я быпредпочел море…

– Присоединяйся, тогда поедем на море, – немедленнопредложила Ким. Улыбнулась, ковыряя носком туфельки потемнелую от гари бетоннуюплиту. Ханг тревожно посмотрел на капитана.

– Нет, не могу, – почти с подлинным сожалением сказал Алекс.– Что ж, счастливо отдохнуть.

Сам он не находил ничего интересного в посещении музеяживотноводства, одной из главных достопримечательностей Новой Украины. Но Ким,похоже, увлекалась генной инженерией во всех ее проявлениях.

– А вот и машина, – меланхолично сказал Поль. Энергетик былединственным, кто не придавал увольнению особого значения. Он даже не сменилсвой форменный комбинезон и собирался провести все отпущенные шесть часов вбаре при космопорте.

Пузатый микроавтобус на колесном ходу лихо подкатил ккораблю. Водителя за зеркальным стеклом видно не было, но из салона вышлаулыбчивая девушка со значком таможенника на расшитой национальным узором блузке.

– День добрый, путешественники! – звонко воскликнула она. –Милости просим, гости дорогие!

Девушка была симпатичная. Даже включенный в режиме ожиданияпояс силовой защиты выглядел скорее милой шуткой, чем грозным атрибутомтаможенника.

Алекс помахал рукой садящимся в автобус ребятам, подмигнултаможеннице – получив в ответ пусть и предписанную регламентом, но очень милуюулыбку. С таможней проблем не должно было возникнуть – Новая Украина славиласьмягкостью и добродушием стражей границы. Единственный конфликт, который он могприпомнить, был связан с попыткой навигатора-спец Святослава Ло вывезти спланеты ванильный шпик. Оказалось, что этот своеобразный деликатес строгозапрещен к экспорту, что служило немудреной приманкой для туристов. Впрочем, никакогонаказания, даже штрафа, Ло не понес…

Автобус уже скрылся вдали, у приземистых зданий космопорта,но Алекс все стоял у корабля. Закурил вторую сигарету. Ему помнилось, что наНовой Украине растет неплохой табак… надо будет связаться с кем-нибудь и попроситькупить местных сигарет.

В днище корабля протаял люк, скользнула вниз лифтоваяплощадка. Алекс обернулся и коротким кивком поприветствовал Ка-третьего иЧужих.

– Здрасте-здрасте, добрый человек-капитан! – пропели Цзыгу.Они вроде бы полностью оправились от анисового отравления и больше не придавалиему никакого значения.

– Мы решили слетать на море, – заговорщицки подмигнувАлексу, сказал клон. – Искупаться.

– Замечательно, – согласился Алекс. – Удачной прогулки.

Цзыгу стояли, жизнерадостно улыбаясь ему, Ка-третийпрямо-таки млел, положив Чужим на плечи крепкие ладони. Не то заботливыйпапаша, не то прожженный ловелас… Интересно, каким образом его психику завязалина любовь к Чужим? Неужели действительно через сексуальное влечение? В общем-тосамый логичный и простой путь…

Подъехала еще одна машина – на этот раз легковая«Барракуда», старенькая, но внушительная. Таможенником на этот раз былсимпатичный молодой парень.

Через минуту Алекс остался один.

Собственно говоря, больше всего на свете, если не считатьпилотажа, он любил именно такие минуты.

Дул ветер – теплый, наполненный запахами трав. Грелонежаркое оранжевое солнце, щебетали в небе какие-то птахи, то ли достаточноглупые, чтобы селиться на космодроме, то ли достаточно умные, чтобы непопадаться под корабли. Скорее первое, конечно…

Алекс глубоко затянулся. Сигарета уже переставала радовать,горчила. Все хорошо в меру. Стакан вина, затяжка табака, глоток чужого воздуха,кусочек экзотического блюда…

– Корабль, я вхожу, – сказал он, и к его ногам опустилсялифт.

* * *

Он долго медлил, прежде чем надеть нейротерминал.

Не из-за страха, нет. Пилот-спец умеет бояться, этонормальная и полезная человеческая реакция, но пилот-спец не позволяет чувстваммешать действию.

Алекс не был уверен в своей правоте. Это было плохо, потомучто непривычно. Сейчас он вынужден был строить свои действия на основе… нет, нефактов, но и не предчувствий… скорее – едва уловимых намеков. Так человек,поднимающийся в гору, может идти по торной каменистой тропе, пусть трудной иопасной, но явно видимой, может карабкаться по отвесной скале, где каждоеневерное движение – смерть; но может выбрать и скрытый в тумане склон, гдекажущийся прочным и крепким камень внезапно вываливается, подобно гнилому зубу,увлекая за собой незадачливого альпиниста.

Труднее всего – полузнание, полуправда. Она не дает свободы,подобно неизвестности, она не дает ориентира, словно истина. Но вот поражение приноситв полной мере.