— Отлично, — сказал он с облегчением. — Покрайней мере, они не увернутся от боя.

— Римляне редко избегали боя, — заметил Громыхало.

— Вот и хорошо, — сказал Фарамунд.

— Что хорошего?

— Настоящий противник — хорошо.

— Римляне? — удивился Громыхало.

— Да.

Громыхало посматривал озадаченно. Фарамунд и сам не понимал,почему в нем такая уверенность, что именно Рим, ведь в этих землях римскиегарнизоны уже ничего не значат, власти не имеют, а сама столица блистательнойимперии где-то за теплыми морями, в сказочных краях, на землях, где никогда невыпадает снег, а летом не бывает засухи и недорода.

— И еще, — наказал Фарамунд, — следи, чтобылегата... или кто там будет главным, брали живым. И всех, кто окажется с ним —монахов, купцов. Их либо выменяем на своих, либо продадим. Но сперва узнаемновости... Вдруг кто из них слышал, куда увезли Лютецию?

Лицо его страшно исказилось. Громыхало услышал, как вмертвой тишине скрипнули зубы. Безумные глаза рекса смотрели сквозь стенудеревьев. Громыхало, как воочию, увидел в них пламя пожаров, реки крови,обезглавленные тела, свисающие с веток трупы, острые колья, на которых корчатсявиновные в похищении.

Вехульд тихонько спросил у Громыхало:

— Неужели он надеется отыскать ее? Когда весь мирсдвинулся с места, когда народы сегодня на другом месте, чем были вчера, а гдезавтра окажутся — сами не знают? Когда старые города исчезают, как прошлогоднийснег, а новые вырастают на месте лесов и болот?.. Да и те переходят из рук вруки?

— Надеется, — вздохнул Громыхало.

Вехульд тоже вздохнул. Оба смотрели туда, где Фарамундосматривал захваченных коней.

— Я бы предпочел, — сказал Вехульд, — чтобынаш рекс... ну, не слишком гонял нас в поисках бабы.

Громыхало кивнул:

— Я тоже.

Вехульд помолчал, спросил:

— Так, может... скажем?

— Что?

— Ну, наше пожелание, — ответил Вехульд осторожно.Он помнил, что Громыхало все же правая рука рекса. — В поисках бабы мы всерискуем головами, но что обретаем? Я готов рисковать ради золота, славы,власти. Но ради бабы?

Громыхало почесал затылок, посмотрел снова в сторонунеукротимого рекса.

— Ты прав, — ответил он. — И я прав, что тожене хочу искать его бабу... А рекс не прав! Но только что-то такое шевелится...

— Что?

— Да вот как собака, чую, а сказать трудно. Мы всеслышали, да и знаем, что Рим всегда прав. У него даже люди такие есть, юристаминазываются. Знатоки по праву. Они и другим помогают поступать только правильно.Потому и такую империю отгрохали!

Вехульд насторожился:

— К чему ты клонишь?

Громыхало сплюнул себе под ноги, растер сапогом.

— Да вот только почему мы их бьем? Почему римская мощьтает, как снег в теплой весенней воде? Почему их города стоят пусты? Почемуримская армия состоит из франков, готов, герулов, лангобардов, но только неримлян? Где эти римляне, которые всегда правы?

Вехульд вытаращил глаза:

— А при чем тут римляне?

— Я лучше пойду с неправым Фарамундом, — ответилГромыхало.

Вехульд помолчал, сказал негромко:

— Но наш разговор между нами?

— Конечно, — заверил Громыхало. — Понимаешь,я ведь на твоей стороне всей головой с ее мозгами, если они есть. Но вотсердце... или то, что выше и головы и сердца... оно говорит, что прав все-такиФарамунд...

— Но не понимаешь, как прав?

— Не понимаю, — признался Громыхало. — Просточую.

Вехульд снова помолчал, потом невесело улыбнулся:

— Наверное, я тоже дурак. Ладно, поможем ему добытьсвою женщину. А на золото — плевать! Честь дороже.

Дорога долго плелась по опушке леса, затем нехотя свернула,пошла пробираться через чащу. Дорогу здесь проложили недавно, явно же непоселяне, чувствовалась рука чуть ли не римлянина: дорога шла ровно, посторонам спиленные деревья, все сгнившие до половины, явно спилены в один день.

По обе стороны тянулась настолько плотная зеленая стенакустарника, что можно было спрятать целое войско. Фарамунд велел лучникамсхорониться за поворотом, а остальные привычно попрятались за корягами,выворотнями, укрылись за кустами. Птичий щебет затих, что выдавало расположениезасады, но люди сидели неподвижно, и снова над головами зачирикали птахи, абелки и прочая мелочь начали носиться взад-вперед, роняя на плечи и сгорбленныеспины вышелушенные шишки.

По лесу пронесся тоскливый волчий вой. Все насторожились,Громыхало каркнул вороном. Через некоторое время увидели, как по дороге бегоммчится лохматый человек, дикий и заросший настолько, что его можно было принятьза худого облезлого медведя.

Фарамунд приподнялся, поманил:

— Эй, давай сюда! Что увидел?

Оборванец сказал торопливо:

— Уф, бежал как заяц!.. А чего торопился? Идут строем,а впереди пускают в лес человек по десять. Из местных, что им служат. Так чтоони сразу вас обнаружат...

Громыхало буркнул:

— Это последнее, что они увидят.

— Но вам-то не они нужны? А римляне будут готовы... Даони и так готовы.

Фарамунд стиснул челюсти. Он уже видел, что римляне в ихзнаменитом строю просто неуязвимы. Отряд в полста человек вроде бы невелик, норимляне дерутся так, словно дерется один человек, наделенный силой пятидесяти,а в схватке с людьми такой выучки можно положить целое войско.

Туман впереди вроде бы чуть поредел. Стало видно не на длинукопья, а на бросок тяжелого дротика. Фарамунду все время казалось, что в туманедвигаются фигуры. Напряженные до ломоты глаза видели то всадников на конях, точудовищных зверей, то страшных толстых баб, словно бы вылепленных из снега.

Внезапно порыв ветра донес какой-то звук, но еще раньшеФарамунд ощутил легкое движение под ногами. Земля начала мерно вздрагивать. Онсо страхом и восхищением понял, что римляне даже здесь, в диких чужих краях, нерастеряли это удивительное свойство римлян: шагать как один человек!

— Приготовиться, — велел он хриплымголосом. — Не дать опомниться...

Хотя сам сознавал, что этих застать врасплох простоневозможно. Рядом Громыхало поплевал на ладони и поудобнее перехватил молот.Вехульд двигал мечом взад-вперед, проверяя, как ходит в ножнах, потом опомнилсяи застыл, держа его перед собой острием вперед.

Оба видели, как менялось лицо рекса: сперва отвердели скулы,лицо потемнело и стало похоже на морду разъяренного волка. Даже верхняя губаприподнялась, показывая острые клыки. Уши дрогнули и слегка отодвинулись, шеянапряглась, а от нее жилы пошли вспучиваться по груди, плечам, и даже друзьямстало страшно, когда человек на глазах превращается в безумца, наделенногобогами нечеловеческой силой.