Однако судьба была к нему неблагосклонна. Не проехали ониста метров, как Мерседес ожил на заднем сиденье, принялся мяукать и скрестилапой дверцу.

— Нашел же ты, братец, время! — нетерпеливовоскликнул Арсений.

Пришлось останавливаться и выгуливать кота на газончике. Ачерез два квартала Мерс снова запросился на улицу. А потом снова. Сталопонятно, что ездить с ним по городу и заниматься детективной работой неполучится.

И добрый хозяин повез своего питомца в гостиницу. Постранной иронии судьбы, по дороге он завернул в супермаркет на Рябиновой улице,забежал в него и пулей вылетел обратно с тремя кюветами. В номере расставил ихв ряд и приказал:

— Только сюда, сюда и сюда, иначе на запах придутгорничные и сделают из твоего хвоста веник — смахивать пыль с абажуров.

Мерс лет возле новых туалетов, вытянув передние лапы иуложив на них голову. А Кудесников помчался к Людмиле Пановой. Возле ее дома оннадел на голову паричок и зубы «Агамемнона», и на этот раз решил представитьсякорреспондентом газеты «Новый гудок», поскольку имел соответствующееудостоверение — липовое, разумеется.

Добравшись до знакомой двери, вылупившейся на негопластиковым «глазком», Арсений протянул руку и нажал на кнопку звонка. И дажеулыбнулся заранее, ощущая, как искусственные зубы рвутся вперед. Однако назвонок никто не открыл. Арсений некоторое время топтался на площадке, потомпозвонил снова. Ответа не было. Он подергал ручку — закрыто. Надо же,какой облом! Может быть, женщина вышла в магазин за хлебом и скоро вернется?

Кудесников спустился во двор, уселся в машину и стал ждать.Сначала время тянулось медленно, и Арсений весь извертелся, вздыхая ивысовываясь в окно. Но когда понял, что пора возвращаться на танцы, ипредставил, как Марьяна ищет его, минуты стали таять так же быстро, какснежинки на ладони. Людмила так и не пришла. Наверное, следует вернуться сюдапосле ужина. А если ужин затянется, придется ее разбудить. Скажет, что мчалсяиз Москвы, прямо из редакции, специально, чтобы предостеречь ее. Чтожурналистское расследование привела его в Аркадьев и указало на опасность,которой подвергаются все контакторы. Боже, как же он любил блефовать, глядяпрямо в глаза людскому простодушию!

«Мерзкий Кудесников опять улизнул!» — поняла Марьяна,чувствуя, как сердце в ее груди начинает торопиться и сбиваться с ритма. Костяснова смотрел на нее издали, да так, что у нее комок подступал к горлу. Онавлюблёна, она счастлива, она независима… Пустые слова! Потому что она вовсе ненезависима, а одинока. Вот как это называется. Приятно, что она задела Костю заживое, что она снова ему нравится, может быть, даже больше, чем прежде. Нозаводить с ним новый роман? Когда он все еще женат на Жанне? Нет, этому небывать.

Но для того чтобы оставаться на коне, ей нужна поддержка.Однако отвратительный, лживый и подлый детектив, который сулил ей златые горы,банально смылся. И так называемые танцы прошли без его участия. Звездой вечерастал Кондрат Миронович, водивший со старушенциями сложные хороводы инаградивший самую выносливую танцорку большой коробкой шоколадных конфет.

Марьяну спасало лишь то, что директор дома престарелых,женщина лет пятидесяти, приземистая и хваткая, плотно села Лебедеву на хвост,Однако он улучил минутку, подошел сзади и шепнул Марьяне в шею:

— Уедем вместе, я должен сказать тебе что-то важное.

Она могла отказаться. Она должна отказаться… Но это чертовскитрудно. После той, юной, головокружительной любви к Лебедеву в ее жизни большене было ничего стоящего. Так, что-то квелое, зарождавшееся под жарким курортнымсолнцем и не дотягивающее даже до Нового года.

— Скажи сейчас. — Она не собиралась никуда сним уезжать. И еще — господи, помилуй! — она забыла спросить унего про Рябиновую улицу.

Когда Кудесников проник на территорию дома престарелых, тауже превратилась в место мирного отдыха — сытые старожилы и старожилки,рассевшись по скамьям и раскладным стульям, тихо дремали под музыкупятидесятых, которую транслировал через репродуктор местный завхоз. Будь на товоля директрисы, она бы уже давно загнала подопечных в комнаты и погасила светв здании. Однако присутствие высокого начальства заставляло ее быть доброй ивнимательной. Это состояние было ей несвойственно, а посему она испытывалажуткий дискомфорт.

— А где моя коллега? — спросил Кудесников уСачкова, обретавшегося возле руин праздничного стола и подкреплявшегосяпирожками с капустой.

— Они с Константином Николаевичем вкустах, — ответил гот, аппетитно жуя.

— Простите?

— Кондрат Миронович хотел сказать, что они беседуют подакацией, — вмешалась подошедшая директриса. — Вон в тойаллейке.

— Ну, я не знал, как эти кусты называются! «Кажется, яспровоцировал драму, — трусливо подумалАрсений. — Нужно что-то делать, иначе Марьяна меня просто съест». Онприблизился к указанной аллейке и вытянул шею.

Они сидели близко-близко друг к другу, как два голубя вголубятне. Марьяна сжалась, а Лебедев нависал над ней, положив руку на спинкускамейки за ее спиной. Его «важное» оказалось приглашением на дачу:

— Марьяна! Нам нужно как следует поговорить. Онаотказывалась, он все еще настаивал.

— Я сегодня в гостинице познакомилась с одной девушкой,Ксенией Лужиной, — поспешно сказала Марьяна, когда почувствовала, чтовоздух вокруг них медленно закипает.

— Лужина? Я должен ее знать? — У Кости былвсе тот же волнистый чуб, который ей так нравилось пропускать сквозьпальцы. — Мы с ней вместе учились?

— Ну… Она немного младше. Но дело не в этом. Просто… Яхотела узнать у нее: хорош ли новый супермаркет на вашей Рябиновой улице, нокак только про эту улицу упомянула, она сразу стушевалась и ушла. Мнепоказалось даже, что девушка испугана.

Костя ел глазами мочку ее уха, которое розовело в лучахзаходящего солнца. В его лице ничто не дрогнуло.

— Ну, и? — спросил он, наклонившись и пахнувна нее дорогим одеколоном.

— Я вспомнила, что твой Сачков делал какие-то намекиотносительно Рябиновой улицы

— Господи, Марьяна! — поморщилсяЛебедев. — У Кондрата пунктик — он хочет очистить любимый город.

— От чего?

— От всего. От того, что ему ненравится. — Его рука, скользнувшая ей на талию, была крепкой игорячей. И даже немного дрожала, как будто им снова по семнадцать.

— И что же ему не нравится? — пробормоталаМарьяна. По ее телу разливался жар, о существовании которого она уже и забыла.

— Ему не нравятся всякие… неформальные… организации…— Губы Кости были все ближе к ее губам. Он хорошо целовался, нежно и,одновременна, страстно.

— А-а-а! Вот вы где! — возникший ниоткудазнакомый баритон отбросил их друг от друга.