— Какая вам разница? У девушек есть свои маленькиесекреты. — Кудесников насупился. — Чего выстоите? — ухмыльнулась она. — Бегите в душ!

— Черт, — пробормотал Арсений. -, У вас дарвыводить меня из равновесия.

Кажется, ей было приятно это слышать. Ворвавшись всобственный номер, Кудесников увидел, что Траскевич стоит посреди комнаты постойке «смирно», а на полу перед ним валяется Мерседес. Все три новые миски иодна старая, в которые коту полагалось ходить в туалет, перевернуты, и на нихпокоятся клочья журнала с телепрограммой, который администрация гостиницылюбезно предоставляла постояльцам.

— Что, туалетной бумаги не хватило? — спросилу кота Кудесников. Тот посчитал, что реагировать на критику — ниже егодостоинства и даже кончиком хвоста не двинул.

— Может, он сдох? — предположил Траскевич.

— Дохлый кот не может выглядеть такимнаглым, — ответил Арсений. Схватил Траскевича за рукав и потянул вкоридор. — Скорее! Надеюсь, в бассейне сейчас никого нет, и кабинкаокажется свободна.

— Но как Ксения выберется из номера, если за ней следятдва, как вы говорите, амбала?

— Они потащатся за ней. Но в душ не пойдут,естественно. Когда девушка войдет в кабинку, включите воду и разговаривайтешепотом, понятно? После этого дождитесь, пока она выкупается, и топайте сюда. Яясно излагаю?

Кудесникову страстно хотелось пойти тоже и понаблюдать задейством со стороны, но делать этого было, конечно, нельзя. «Если уж онаТраскевичу ничего не скажет… В таких романтических обстоятельствах… Ночь,льющаяся вода… Впрочем, может, она вообще не придет».

Прошло примерно полчаса, как влюбленный ушел. И вот наконецстук в дверь.

— Входите скорее! Что вымешкаете! — воскликнул Арсений. — Если кто-нибудь увидит,что я ночью принимаю у себя мужчину, моей репутации конец.

Траскевич вошел мрачный, как туча.

— Она плакала, Арсений!

— Неужто? Надеюсь, церберы вас не слышали.

— Когда она меня увидела, то разрыдалась и все мнерассказала.

— Это совсем другое дело! — обрадовалсяКудесников.

Ну, наконец-то. Наконец-то хоть какая-то информация!

— Я из нее вытянул кое-что важное: когда она ко мнепришла тогда в офис, я тоже ей сразу понравился. И она думала обо мнепостоянно.

— А зачем, зачем она приходила? Она ведь в тот раз вамтак и не призналась. Но теперь-то вы в курсе! Зачем ей нужен был психолог?Какого совета она хотела?

— Ее замучила бессонница.

— Что?! — прошипел Арсений так громко, чтокот проснулся и сел. — Бессонница?!

Он тут бьется над делом об убийстве, выстраивает гипотезы,основанные на существовании глобального информационного поля, а ему пытаютсявтюхать какую-то там бессонницу!

— Она вам объяснила, что за типы караулят ее?

— Объяснила. Все так ужасно. По контракту она должнапродавать в месяц косметики на определенную сумму. Она же некоторое времяболела, не справилась с планом, и руководство фирмы, оказавшейся какой-тошарашкиной конторой, накрутило еще проценты. Теперь она должна компаниигигантскую сумму, которой у нее, разумеется, нет. Типы предлагают ей выселитьсяиз квартиры и расплатиться квадратными метрами. Она, конечно, ни в какую. Но уних связи, адвокаты всякие. Она ввязалась в тяжбу, и эта субчики, ее хозяева,боятся упускать Ксению из виду. Приставили к ней конвоиров. Берут измором. Онией жить не дают! Шантажируют. Говорят, что, если Ксения обратится к властям,они расправятся с ее бабкой. Она запугана, Арсений! Мы должны что-то сделать.

Настроение упало. Черт возьми, все впустую! Девица навешалапсихологу лапши на уши. А может, нет? Ведь сам он вцепился в Ксению Лужинуиз-за того только, что Сливка был с ней знаком, верно? То, что они обаконтакторы, конечно, наводит на размышления. Но что, если дар Романа Петровичане имел к убийству никакого отношения? И убили его по какой-то другой причине?

— Я сейчас же еду в Москву и начинаю заниматься этимделом, — сообщил Траскевич. Добыл из кармана брюк ключи от машины ипотряс ими в воздухе. — И вы меня не остановите!

— И не собираюсь даже, — буркнулКудесников. — Поезжайте.

— Я хотел выйти и разобраться с этими типами на месте,но Ксюша меня отговорила… Ради бабушки! У вас есть номер моегосотового? — спохватился психолог. — Вы же остаетесь здесь,в гостинице. Я сказал девушке, что она может на вас положиться.

— Это все равно что доверить коту караулитьканарейку, — пробормотал Арсений.

Просто так пробормотал, из вредности. Ксения ему ненравилась ни капельки. Вот если бы у нее были темные кудрявые волосы и сияющиеглаза, и земляничные губы…

Утром Кудесникова разбудила телефонная трель. Не посмотрев,кто звонит, он приложил сотовый к уху и сонно пробормотал:

— Алло…

— Вы что же, еще спите?! — промяукал прямоему в ухо Кондрат Миронович. — А завтрак с активистами консервногозавода?

— Чего?

— Консервного завода. Через полчаса нужно быть напредприятии.

— Есть будем прямо в цеху? — уточнил Арсений,свесив ноги с кровати. — Непосредственно из железных банок?

— Чего? — в свою очередь, переспросил Сачков.

— Шофер Константина Николаевича за нами заедет?

— Я заеду, — пообещал Кондрат Миронович. -

А Николаичу придется заниматься делами. Неотложными.

В коридоре заспанный Кудесников наткнулся на Марьяну,запиравшую номер.

— Я к вам посоветоваться, — сказалон. — Меня Сачков зовет с собой завтракать на какой-то завод. Может,вы меня отмажете?

— В городе опять кого-то убили, — вместоответа сообщила она. — Вы не в курсе? Костя мне позвонил и сказал,что ему придется задержаться. Самому проконтролировать… Ужасно былрасстроенный.

— Еще бы! День города на носу, — с ирониейзаметил Арсений. — Преступники должны сидеть тихо, дабы не портитьобщего праздничного впечатления. А они, гады, убивают и убивают. НавернякаКонстантин Николаевич отправился уминать прессу, чтобы не выносила ка первыестраницы криминальную хронику. — Он помолчал и спросил: — А когоубили?

— Понятия не имею, — Марьяна с тревогой посмотрелана него. — Настроение у Кости жутко испортилось. Он подхватился и…

— Что значит — подхватился? — удивилсяАрсений. — Вы провели ночь, сплотись в тесных объятьях? Откуда онподхватился?

— Мы разговаривали.

— Но вчера его тут не было, разве не так?

— Костя приехал рано утром, чтобы кое-что обсудить. Иэто вовсе не то, о чем вы подумали.