Катрин прошла к машине и, не возвращаясь на Друо, в объездчерез улицу Лафайет и Фробур-Пуссоньер, выбралась на бульвары. Она миновалаРепублик, и только оказалась на пересечении бульваров Вольтера и Ришара Ленуа,как на тротуаре мелькнула тощая фигура Армана. Вот повезло! Катрин уже положиларуку на клаксон, чтобы посигналить, но тут же передумала: Арман шел не один, ас какой-то высокой женщиной. Лица ее Катрин не разглядела, отметила мелькомтолько хорошую фигуру, волнующую походку, надменно вскинутую голову и небрежнуюодежду: какая-то курточка, какие-то джинсики…

Кто такая, интересно? Соседка? Случайная знакомая? Пассия?Клиентка Армана?

Строго говоря, кто бы она ни была, Катрин было на нее и ееприсутствие совершенно наплевать, она уже собралась припарковаться впереди,подождать, пока эта парочка с ней поравняется, эффектно выйти из автомобиля иустроить Арману то, чего он, безусловно, заслуживал: снятие скальпа вместе сголовой. Но что-то остановило Катрин – наверное, все та же поистине кошачьяинтуиция, которая вела ее по жизни, помогая совершать минимальное количествоошибок.

Нет, сейчас не время скандалить с Арманом. Нужно подождать,пока он останется один. Ничего, время у нее есть.

Она проводила взглядом Армана и его даму, вошедших в дом(судя по адресу, здесь находился офис Армана, здесь же, такое впечатление, он ижил), и обратила внимание, что за парочкой брела большая белая собака. Чья? Дане все ли равно, Катрин, как и всякое существо из семейства кошачьих, собак нетерпела. Она выбрала удобное место для парковки, откуда хорошо просматривалсяподъезд, и приготовилась ждать.

Ждать пришлось долго – не меньше часа. Катрин успелапозвонить своему мальчику и поворковать с ним, оторвав от просмотра очередногодетектива. Куда бы он хотел пойти вечером? Роман подумал немного и выбралресторан универмага «Samariten», что напротив Пон-Неф. Катрин удивилась такомувыбору, и Роман со смехом объяснил, что название ресторана звучит как«Toupary», а по-русски это самое «тупари» означает «идиоты», «дураки» – корочеговоря, les imbйciles. И это смешно: побывать в ресторане для тупарей, pour lesimbйciles.

Катрин посмеялась вместе с ним, согласилась пойти в«Toupary», бросила на прощанье:

– Bisous-bisous! Целую-целую! – и снова уставилась на дверь.

Буквально пять минут спустя ее терпение было вознаграждено:высокая дама вышла. Вид у нее был какой-то… не то чтобы помятый, не то чтобырастрепанный… Ну, словами это не определить, однако Катрин могла голову дать наотсечение, что эта долговязая высокомерная особа только что трахалась с Арманомтак, что пыль летела. «Да провалиться мне на этом месте, – подумала Катрин, – уменя на такие делишки глаз-алмаз!»

Вот-вот, вместо того чтобы заниматься делом, Арманкувыркается в постели с какими-то особами не первой молодости! Извращенец, ох,извраще-енец… А когда Катрин, словно невзначай, раскинулась перед ним на своихзнаменитых черных простынях, он сделал вид, будто не понял намека.

Да ладно, может, у него такая этика: не спать со своимиклиентами. Значит, эта особа не клиентка? Или с ней Арман засунул свою этику водно общеизвестное место?

Дамочка сия, однако, оказалась очень странная. Едва ступивза порог подъезда, она достала из прозрачного пластикового пакета, которыйдержала сейчас в руках, горсть каких-то разноцветных обрывков и бросила их взеленый пластиковый пакет, какие с некоторых пор были приспособлены в Парижевместо урн для мусора. В урны одно время всякие идиоты повадились бросатьвзрывные устройства, ну а тут, через пластик-то, все насквозь видно.

Дама пошла в сторону пляс Републик, и все время, пока Катринмогла ее видеть (бульвар Вольтера просматривался далеко), она останавливаласьоколо каждого мусорного пакета или контейнера, выставленного на улицу изподъезда, и бросала туда по горсти обрывков. Наконец, видимо, содержимое еепакета иссякло, она выкинула в очередную мусорку и оставшиеся бумажки, и сампакет и чуть не бегом ринулась дальше.

Когда она скрылась из виду, Катрин еще минут пятнадцатьпосидела, ожидая, не появится ли Арман. Не дождалась, пожала плечами и вышла изавтомобиля. Заперла дверцу, включила сигнализацию и двинулась к подъездуАрмана. Проходя мимо мусорного пакета, замедлила шаги, снова пожала плечами,как бы сама себе дивясь, и, быстро оглянувшись туда-сюда, не наблюдает ли кто,заглянула внутрь. Разноцветные обрывки были перемешаны с мусором, но Катринпоказалось, что это клочки каких-то фотографий. Было бы, конечно, оченьлюбопытно рассмотреть их, но даме в сером песце как-то не к лицу – вернее, не кпесцу! – копаться в отбросах. Поэтому пришлось поумерить любопытство.

Так, на подъезде кодовый замок, а код в рекламной листовке,конечно, не указан. Ну, это задачка для дураков, для тупарей: четыре цифры чутьли не стерты, значит, на эти кнопки и нажимают чаще всего. Катрин нажала 4679 –и замок чуть слышно зажужжал, давая сигнал, что можно входить.

Она вошла. Поднялась на первый этаж – и очень удивилась,увидев, что дверь нужной ей квартиры приоткрыта.

Тихонько постучала. Дверь колыхнулась, но ответа Катрин неуслышала. Тихонько заглянула и прижала ладонь ко рту, глуша крик: на полу,разбросав руки и ноги, лежал Арман.

Что с ним? Жив? Мертв? И если да, то кто его… Та самаянадменная особа?

Ой, кажется, надо как можно скорей уносить отсюда ноги!

Тут что-то зашевелилось позади тела Армана, и Катрин увиделату самую грязно-белую псину, которая недавно шла за ним по улице. Собакапосмотрела на Катрин и предостерегающе гавкнула.

Еще не хватало шум поднимать!

– Пошла вон, дура! – прошипела Катрин. – Ну, пошла отсюда!

Собака поднялась. Катрин испуганно огляделась и увидела вуглу вешалку, а под ней длинный зонт-трость. Схватила его и замахнулась:

– А ну, давай гуляй!

Собака поджала хвост, опустила голову и, прижав уши,стремглав ринулась в приоткрытую дверь.

Катрин поставила зонтик на место, и в эту минуту Арманчто-то пробормотал и повернулся на бок. Ага, выходит, он все-таки не мертв, аспит. И, судя по запаху, по стакану на полу и по пустой бутылке «Сюза»,валяющейся в углу, он спит пьяным сном.

– Фу, гадость какая! – пробормотала Катрин, которая любилавыпить, умела пить, совершенно не пьянея, а потому презирала слабаков, которыевалятся с ног после какой-нибудь бутылки аперитива.