Томас видел, как лицо Олега потемнело. Рыжие бровисдвинулись на переносице, глаза посуровели.

— Что-то знакомое? — спросил он с тревогой.

— Нет, — ответил Олег медленно.

— Слава богу!

Олег покачал головой:

— Меня незнакомые пугают больше.

— Да ладно, — возразил Томас. — Справилисьже. А перья... что ж, значит, черти бывают не только в шерсти как наш полковойпрелат, но в и перьях. Только и все! Скажу ему, ахнет.

Он говорил беспечно, но в голосе угадывалось страшноенапряжение. Олег отвел взор. Рыцарь чувствует, что он недоговаривает что-товажное. Но пусть пока не догадывается, насколько важное. И насколько важно тостранное превращение, которое успели прервать!

Они прошли всего несколько шагов, когда Томас внезапнометнулся в темноту. Олег услышал жалобный крик. Вскоре рыцарь вытащилнизенького человека, вовсю пинал ногами, свободной рукой бил по затылку. Когдаподтащил ближе, Олег разглядел что человек странноват: слишком темен, изкурчавых волос торчат короткие рога, а те побелели от старости. Под истрепаннымлапсердаком на спине вздувается уродливый горб.

— Мерзавец! — орал Томас. — Наконец-то я тебяпоймал.

— Ясновельможный рыцарь...

— Я ж говорил, и в аду отыщу?

Олег услышал жалобный крик:

— Да-да, конечно... Только вы говорили про себя, потом,ой-ой!.... конечно, я обязан был слышать!

— Да я шкуру спущу! Чучело набью... Раздеру... Нет,лучше в геенну зашвырну, а то без грешников и не геенна вовсе...

Олег наблюдал с любопытством. Гордый рыцарь не часто бывал втакой ярости. Разве что когда обгорелый утащил Ярославу. Не иначе как что-тостолько же важное.

— Сэр калика, я изловил мерзавца, который подлымобманом, хоть и без колдовства, признаю, выиграл коня. После чего я какраспоследний простолюдин тащился, как и ты, пешком.

Он разжал пальцы. Горбун рухнул Олегу в ноги:

— Смилуйтесь, господин! Замолвите слово перед грознымрыцарем. Это же дракон, а не рыцарь! Я сам искал вас.

— Ах, искал! — проревел Томас. Он дал пинка вбок. — Что, еще и на мой меч глаз положил?

— Зачем бедному иудею меч?

— Ах, так ты и без меча обдерешь как русский медведьлипку?

Горбун ухватил Олега за ноги:

— Замолви слово, у него ж ноги железные, как и лоб!

Олег кивнул Томасу, тот видел напряжение и тревогу в зеленыхглазах. Да и сам, несмотря на ярость, ощутил недобрый холодок. Почему горбунбросается искать защиты от могучего рыцаря к простолюдину, да еще такомунеприметному: в старой звериной шкуре, нечесаному, неухоженному. Знает о нихбольше, чем они показывают?

— Погоди, — остановил Томас Олега. — Пустьсперва признается. Ты все-таки черт?

Горбун умоляюще посмотрел на Олега, но, видя, что защитыпока нет, искательно и с некоторым укором поднял взор на грозного рыцаря:

— Ай-яй-яй, ясновельможный рыцарь, а рассуждает какпростой йемен. Это для простого люда мир прост как их коровник, а рыцари... темболее — короли, знают о разных тайных службах, о другой жизни вроде быпривычных явлений...

Томас гаркнул, бешено раздувая ноздри:

— Ты мне голову не морочь! Я не строю из себя умника,того бы ты уже обвел вокруг пальца, а сейчас вот мой меч — твоя голова с плеч.Посмотрим, у черта вырастет ли другая?

Он зловеще выпростал меч, широко замахнулся. Горбун в дикомстрахе обхватил колени Олега:

— Неужто рыцарь ударит в спину?

Олег предостерегающе протянул руку:

— Томас, погоди. А то ненароком и мне обрубишь... хотья и отшельник, но все же. Что-то мне его гнусная рожа кого-то напоминает. Тыслучайно не сын Исхамона?

Горбун вскрикнул, растирая по лицу крупные, как капли нефти,слезы:

— Сын. Но почему случайно?

— Такая рожа могла получиться только случайно. Говори,кто послал? Зачем? Что велел? Сбрешешь — умрешь не от меча. Я не рыцарь. Ты уменя издохнешь так, что ваш Сатана примчится перенимать опыт.

Горбун пролепетал:

— Да-да, наслышан. Я могу отличить рыцаря от... нерыцаря.

Томас насторожился, видел, как Олег метнул в его сторонуогненный взор:

— Наслышан? От кого?

— Ну, о великих героях, как и великих злодеях, всепочесать язык любят. Я уж не упомню, кто и что говорил, но говорили... Не то утебя шубу украли, не то ты украл... А шел я, чтобы повиниться перед рыцарем.Все равно конь мне не достался.

Томас онемел от такой наглой лжи. Его могучий кулак взлетелнад головой черта, тот втянул ее в плечи, а калика сказал быстро:

— Говори, что слышал о женщине из мира живых?

— Какой... женщине?

Олег сказал раздраженно:

— Не прикидывайся. Не каждый день, даже не каждый векиз мира живых уволакивают человека. Кто?

Томас ухватил черта за черную шею, сдавил. У того глазаполезли на лоб, посинел, пасть открылась, высунулся лиловый язык. Оба едварасслышали слабый сип:

— Ры... царь... Гудвин...

Томас чуть разжал пальцы, черт уже закатывает глаза, а Олегсказал нетерпеливо:

— Это своей чертовой бабушке скажи. Гудвин — тля,мальчик на побегушках, как и все рыцарство. Кто послал Гудвина?

Томас, дернувшийся при оскорблении рыцарства в лице Гудвина,снова сдавил шею черта, а другой рукой прищемил ему нос:

— Говори.

Черт просипел, из лиловых глаз выкатились две крупные слезы:

— Меня прибьют...

— Разве ты смертен? — удивился Олег.

— Или сошлют, — прошептал черт.

— А что может быть дальше ада?

— Это... цветущий сад... в сравнении... что ждет вас...

Томас поежился, но голос держал рыкающим, нагоняя на иудеяужас:

— И туда придем... за правом первой ночи! А ты, если нескажешь сейчас...

Черт дрожал, из глаз ручьем катились крупные слезы, сшипением шлепались на землю, исчезали, оставляя выжженные круги. Калика, гадкоухмыляясь, взял его за хвост и начал наматывать на кулак. Черт побледнел,скосил умоляющий взор на рыцаря, но тот уже побывал в Сарацинии, насмотрелся,лицом не дрогнул, слыша как скрипит кожа, а потом уже и трещит. Черт взвизгнул:

— Ее... увели... к Вельзевулу!

— Врешь! Вельзевул о ней и не слышал. Кто еще могприказать такое?