– Верно. Сама этого не помню, но от родителей наслышана.

Они некоторое время молча шли по аллее в том направлении,куда убежал Максим. Разговаривать Насте не хотелось, и она радовалась, чтоЗаточный не спешит задавать вопросы. День обещал быть теплым и солнечным, ивоздух в парке был сочным и вкусным. Настя подумала, что, если бы не ее вечнаязанятость и природная патологическая лень, можно было бы получать от жизнимножество маленьких радостей, вот хоть, например, от таких утренних прогулоксреди пышной зелени, наслаждаясь прохладной утренней свежестью. Каждый раз оназлится чуть ли не до слез, когда встает в выходной день, чтобы идти на прогулкус Иваном, а потом радуется, что он ее вытащил на воздух.

Из неспешных приятных раздумий ее вывел голос генерала.

– Корпус не наклоняй вперед, Максим! Плечи свободнее! Воттак, молодец. Ну, Анастасия, я жду. Каковы ваши впечатления от Готовчица?

– Впечатления сложные, но, Иван Алексеевич, вы должны бытьснисходительны и отнестись к тому, что я скажу, с пониманием. У человекаогромное горе, у него погибла жена, поэтому вполне естественно, что егоповедение сейчас – это вовсе не норма для него. Он подавлен, у него депрессия.Борис Михайлович, насколько я успела заметить, практически не выходит из дому.Но к его чести следует отметить, что единственное, что способно вывести его издепрессии, – это работа. Работу свою он любит, живет ею, дышит. Это,пожалуй, единственное, что осталось в его жизни. И он цепляется за нее как заспасательный круг, который не даст ему утонуть в его горе.

– У него есть сын, – заметил генерал. – Он много онем говорит?

– Не говорит вообще. Один раз я задала вопрос о мальчике, онсказал, что сын в Англии, учится там и живет в семье родственников ЮлииНиколаевны. На похороны он его не вызывал, чтобы не травмировать ребенка. И все,больше ни слова не произнес. А что, с сыном что-то не так? У вас другиесведения?

– Нет-нет, сведения у меня те же самые. Готовчиц не лжетнасчет мальчика, все именно так, как он вам сказал. Вероятно, он считает сынаотрезанным ломтем. Мальчик будет учиться в Англии, закончит колледж, поступит впрестижный университет, денег у Бориса Михайловича достаточно, чтобы оплатитьего образование. Смешно надеяться, что после всего этого Готовчиц-младшийзахочет вернуться в Россию. Что ему здесь делать? Выходит у Бориса Михайловичажены нет, сына нет, остается только профессиональная деятельность. Простите, явас перебил. Продолжайте, пожалуйста.

– Он очень хочет произвести хорошее впечатление какпрофессионал, но мы с вами только что этот момент прояснили. Действительно,после гибели жены работа вышла для него на первое место, и вполне понятно, чтоон очень хочет быть принятым к вам на службу. Оставаться частнопрактикующимпсихоаналитиком означает остаться в том же замкнутом кругу своей квартиры, гдеон ведет прием. А ему хочется сменить обстановку. Конечно, он мог бы пойтиработать в какую-нибудь клинику, институт или в центр чего-нибудь, например, поработе с наркоманами, или с неудавшимися самоубийцами, их много всяких вМоскве, но, вероятно, работа в МВД кажется ему более интересной,привлекательной и престижной. И это говорит, как мне кажется, в его пользу.

– Это хорошо. Что еще говорит в его пользу? Вы же понимаете,что желание работать – это далеко не все. Нужно еще и умение.

– Ну… – Настя замялась. – Я все-таки не психиатр,поэтому вряд ли могу дать достаточно надежную оценку его профессионализму. Япопробовала поговорить с ним о своих проблемах и могу вам сказать, что онразобрался в них довольно быстро и безошибочно. Другой вопрос, что он так жебыстро и уверенно поставил диагноз, чего психиатры обычно не делают. У них напостановку диагноза уходит много времени, и в первый же визит больного этого непроисходит никогда. А Борис Михайлович ничтоже сумняшеся заявил, что у меняневроз. Меня это немножко насторожило, но потом я нашла объяснение.

– Да? И какое же?

– Для него действительно сейчас важнее всего – понравитьсявам, его будущим работодателям. Он же неглупый человек и прекрасно понимает,что мои впечатления от встреч с ним будут обязательно доведены до вас. Он неимеет в виду лично вас, Иван Алексеевич, поскольку вас не знает, он имеет ввиду тех, от кого зависит принятие решения о приглашении его на работу в МВД.Готовчиц, как и все граждане, не работающие в правоохранительной системе, неделит сотрудников органов внутренних дел на работников центрального аппарата инизовых звеньев, не отличает друг от друга следователей и оперативников,кадровиков и патрульных. Для него мы все – одна сплошная милиция. И посколькуГотовчицу наверняка и в голову не приходит, что старший опер с Петровки, тоесть я, не имеет ничего общего с руководителем главка по организованнойпреступности, то есть вами, он искренне старается произвести на меня хорошеевпечатление, полагая, что мы с вами варимся в одном котле, знакомы друг сдругом и что вы непременно со мной поговорите о нем и спросите мое мнение. Апотому он поторопился поставить мне диагноз, чтобы показать, как легко и быстроон умеет разбираться в чужих душах. Достает кроликов из шляпы на глазах уизумленной публики.

– Позвольте, разве он не боится, что именно эта поспешностьзаставит нас усомниться в его профессионализме? – недоверчиво спросилЗаточный. – Или он считает нас всех безграмотными идиотами, которые непонимают, что такого рода диагнозы с первого раза не ставятся?

– Ну, Иван Алексеевич, я же просила вас бытьснисходительным. Борис Михайлович рассудил вполне здраво. Он видел, что я необманываю его, рассказывая о своих проблемах, стало быть, проблемы эти у менядействительно есть. Так неужели же я, майор милиции, старший оперуполномоченныйуголовного розыска, побегу рассказывать вам о том, что у меня, по мнениюопытного специалиста, невроз? Конечно, не побегу. Про невроз я буду молчатьдаже под пытками, ибо это не пристало милиционеру. А вам скажу, что Борис МихайловичГотовчиц – очень хороший специалист, вот и все. И о его милом маленьком фокусеникто никогда не узнает.

– А вы? Вы ведь с самого начала знали, что это фокус, обман.Почему он не боится, что вы оцените это должным образом и дадите профессоруГотовчицу нелестную характеристику?

– Я? – Настя расхохоталась. – Да что вы! Кто,глядя на меня, поверит, что я что-то понимаю в неврозах? Так, серая мышка, нидва ни полтора, сплошное недоразумение. Я же не кричу на каждом углу о том, чтов свое время прослушала курс психодиагностики у одного из крупнейшихспециалистов в нашей стране. Да и судебную психиатрию в университете изучалацелый год. Скажу вам честно, что существо своих проблем я прекрасно понимала ибез консультации Готовчица, я просто проверила сама себя, а заодно и его.

– Правильно ли я понял, что со мной вы об этих проблемахговорить не хотите?

Настя резко остановилась. Заточный, однако, продолжалмедленно идти вперед, даже не обернувшись. Справившись с оторопью, она сделаланесколько быстрых шагов и догнала его.