В то время светскую хронику вела Эльза Максвелл, и, когдаЗое попадались газеты, она читала в «Никербокере» истории о людях, которыхзнала, когда была замужем за Клейтоном. Сейчас все эти истории казались ейчем-то фантастическим, абсолютно нереальным. Эльза писала о финансовом крахе,самоубийствах, свадьбах, разводах, и Зоя радовалась, что ее имя не мелькает вгазетах. Она прочла также о смерти Анны Павловой от плеврита в Гааге. А в маеона повела детей на открытие Эмпайр-стейт-билдинг. Шел 1931 год, стоялпрекрасный майский день. Николай с удивлением смотрел на внушительнуюконструкцию.

Поднявшись на лифте, они постояли на обзорной площадке насто втором этаже, и даже у Зои возникло ощущение полета. Это был самыйсчастливый день в их безотрадной жизни, и, возвращаясь домой, они радостновдыхали свежий весенний воздух, а Саша бежала впереди, смеясь и играя. Ей ужеисполнилось шесть лет, у нее была красивая головка, обрамленнаярыже-золотистыми кудрями, — вылитая Клейтон.

На улицах продавали яблоки, и продавщицы искренневосхищались двумя красивыми детьми. В августе Николаю должно было исполнитьсядесять лет, а в июне на город обрушилась невероятная жара. Второго июля былзафиксирован самый жаркий день за всю историю Нью-Йорка. Дети еще не спали,когда Зоя уходила на работу в белом льняном платье в цветочек. Николай знал,что она работает, но до сих пор не понимал где, — впрочем, значения это неимело.

Она оставила им кувшин лимонада и напомнила Николаю, чтобытот следил за Сашей. Окна были широко раскрыты, иначе бы в тесной квартиркесовсем нечем было дышать.

— Не разрешай ей сидеть на подоконнике, —предупредила Зоя и полюбовалась, как Николай повел девочку с золотистымиволосами в спальню. Она шла босиком, в одной ночной рубашке и в этот моментбыла похожа на ангела.

— Вы будете хорошо себя вести? — спросила Зоя, каквсегда, когда уходила; она не любила оставлять детей одних, на этот же раз подороге в театр ее томило какое-то тяжелое предчувствие. Зоя еле шла — такаястояла жара; даже вечером асфальт плавился у нее под ногами, а дырки наподошвах ее туфель усугубляли это неприятное ощущение. Иногда она с ужасомдумала о том, чем же все это кончится, как они проживут и как долго она будетскакать по сцене в плюмаже и горжетке из перьев.

— Зрителей в тот вечер из-за жары было мало. Все, ктомог, уехали в Ньюпорт или на Лонг-Айленд, остальные изнывали от жары возле оконили сидя на крыльце. Подходя к дому, Зоя не чуяла под собой ног от усталости,но тут вдруг услышала издали пронзительные звуки сирен, а в следующий моментпочувствовала едкий запах дыма и страшно испугалась, увидев пожарныемашины, — казалось, горит весь квартал. Объятая ужасом, она побежала, акогда увидела пожарные машины возле своего дома, будто ледяная рука сдавила ейгорло.

— Нет!.. Нет!.. — кричала она, пробираясь черезтолпу, стоявшую на улице и глазевшую на три здания, охваченные пламенем. Дым елглаза, и она закашлялась, пробираясь вперед, но у дверей дома ее остановилпожарный.

— Сюда нельзя!.. — Пожарные перекрикивались вдыму. Лопались стекла, осколок порезал ей руку, и капли крови попали на белоеплатье, а какой-то человек с силой оттолкнул ее назад:

— Я же сказал, что туда нельзя!

— Мои дети! — задохнулась она. — Моималенькие дети… — Она боролась с пожарным с такой силой, о какой даже неподозревала, и в какой-то момент вырвалась, но он в последнее мгновение сновасхватил ее. — Дайте мне пройти! — Соседи смотрели с безмолвнымужасом, как она истошно кричит, дерется, вырывается. — Там мои дети… обоже… пожалуйста… — Она нервно всхлипывала, задыхаясь от дыма, который обжигалей глаза и горло… Пожарные уже вынесли нескольких старух и парня, который лежална тротуаре без сознания, и двое пожарных пытались привести его в чувство.

— Эй, Джо! — позвал пожарный одного из своихподчиненных, а затем быстро повернулся к Зое:

— Где они? В какой квартире?

— На последнем этаже… мальчик и девочка… — Оназакашлялась от дыма, она уже видела, что пожарные лестницы достают только дотретьего этажа. — Позвольте мне пройти… пожалуйста… пожалуйста… — Онаупала перед ним на колени, и двое пожарных снова вбежали в здание; минутытянулись бесконечно…

Зоя смотрела на дом, сознавая, что, если дети погибли, еежизнь кончится. У нее, кроме них, больше ведь никого на свете не было, оназаботилась только о них, жила только ради них. Пожарные все не выходили, и в домпобежали еще трое с топорами. Тут раздался грохот, здание рухнуло, в небовзвился сноп искр, крыша провалилась. Глядя на все это, Зоя едва не лишиласьчувств. Ее глаза наполнились ужасом, внезапно она рванулась вперед, готоваянайти детей или умереть вместе с ними. Она проскочила мимо пожарных, вбежала ввестибюль, но в этот момент в густом дыму, еще не веря своему счастью, онаувидела бегущих ей навстречу пожарных. Двое несли кого-то, и сквозь шум пожараона услышала детский крик и увидела, что это кричит Николай и машет ей руками,а третий пожарный подхватил ее на руки, как ребенка, после чего все троебуквально в последний момент выскочили из здания — огонь уже настигал их. Едваони выбежали на улицу, как раздался оглушительный грохот; казалось, рухнуло всездание. Они бежали, а за ними стеной надвигалось пламя. Николай прижимался кней, кашляя и всхлипывая, а Зоя снова и снова целовала его. Вдруг она заметила,что Саша без сознания. Мать со стоном опустилась на колени рядом с ребенком,стала звать ее, пожарный тоже прилагал все силы, чтобы привести девочку вчувство; наконец Саша едва заметно пошевелилась, заплакала, и Зоя легла рядом сней и, плача, прижала ее к себе и погладила ее кудри.

— Моя девочка… моя девочка… — Ей подумалось вдруг, чтоэто было наказанием за то, что она каждый вечер оставляла их одних. Сейчас онаразмышляла только о том, что было бы, приди она домой позже и… нет, лучше обэтом не думать… Посреди всеобщей суматохи она сидела на тротуаре, крепкоприжимая к себе детей, глядя на горящее здание, и они, все трое, плакали,глядя, как все, что у них было, сгорает в огне.

— Главное, что вы живы, — твердила она снова иснова, вспоминая ту ночь, когда ее мать погибла на Фонтанке в пламени пожара.

Пожарные трудились до рассвета, предупредив, что ещенесколько дней нельзя будет входить в здание. Придется покамест найти другоеместо для жилья, прежде чем они смогут проникнуть внутрь и поискать средиразвалин остатки имущества. Зоя вспомнила фотографии Клейтона… все те памятныебезделушки, которые она так бережно хранила… фотографии ее родителей, бабушек идедушек, царя… она вспомнила о царском пасхальном яйце, которое так берегла,чтобы на худой конец продать его, но сейчас ее это уже не волновало. Главное,что Николай и Саша уцелели.

И тут она вдруг вспомнила о Саве. Собачка, которую онапривезла с собой из Санкт-Петербурга, наверняка погибла в огне.

— Я не мог вытащить ее, мама… она спряталась под диван,когда пришли пожарные, — всхлипнул Ники. — Я так хотел забрать ее,мама… но они меня не пустили…