Но тут Николай выпрямился и, едва сдерживая слезы, сказал:

— Папа хотел, чтобы я позаботился о тебе.

Зоя была не в силах говорить, она вложила монету мальчику вруку и, крепко обняв его за плечи, проводила в детскую.

Райты разорились тоже. Кобина с дочерью организовали в клубепредставление с песнями, нарядившись в широкополые ковбойские шляпы. Они сБиллом развелись, и дом на Саттон-плейс был продан за гроши.

Многие светские дамы продавали свои роскошные манто в холлахгостиниц; все шло на продажу. За исключением кровавого террора, картина была таже, что в Санкт-Петербурге 12 лет назад.

Их собственный дом на Лонг-Айленде готовы были купитьпримерно за те же деньги, что и автомобили.

Адвокаты Клейтона советовали Зое не торговаться.

«Никербокер»[5] почти ежедневно сообщал оновых скандалах. Автором этих скандальных хроник был Мори Пол; в то, о чем онписал, трудно было поверить: женщины высшего света становились горничными ипродавщицами. Некоторым, правда, удалось избежать банкротства; но, когда Зоясмотрела теперь с улицы на свой дом, особняк казался мертвым. Зоины слуги тожеушли, за исключением няни, которая присматривала за детьми. Саша, судя повсему, до сих пор не понимала, почему исчез Клейтон; Николай же стал задумчивыми тихим и постоянно спрашивал мать о том, где они будут жить, когда продадутдом. Эти вопросы свели бы Зою с ума, если бы ей не было жалко сына. В своевремя она ведь тоже боялась русской революции. Его глаза были как бездонныезеленые озера, полные боли и тревоги. Когда он смотрел, как она укладывает вспальне свои самые скромные платья, он был похож на маленького опечаленногомужчину. Ей казалось, что изысканные вечерние туалеты от Пуаре и Шанель,Ланвена и Скьяпарелли ей теперь ни к чему, она связала их в узел и отдала няне,чтобы та продала их в вестибюле гостиницы «Плаза», — она шла на подобноеунижение ради детей: на счету был каждый цент.

В конце концов они продали дом со всей обстановкой, скартинами, персидскими коврами, фарфором и хрусталем. Увы, вырученной суммыедва хватило, чтобы заплатить долги Клейтона и прожить еще несколько месяцев.

— Нам ничего не останется, мама? — Николайпечально огляделся по сторонам.

— Только то, что потребуется в новой квартире.

Зоя целыми днями ходила по городу, заглядывая в кварталы, вкоторых никогда не бывала прежде, и наконец нашла две маленькие комнатки наСемнадцатой Западной улице. Это была крошечная квартирка с двумя окнами, выходящимина глухую стену соседнего здания. Мало того, что квартира была маленькой итемной, в ней еще стоял отвратительный запах помойки. В течение трех дней Зоя спомощью няни и старого негра, которого она наняла за доллар, переносили тудавещи. Они перенесли две кровати, стол, небольшой диван из ее будуара, одиннебольшой ковер и несколько светильников. А еще она повесила картину Наттье,которую Элси де Волф недавно привезла им из Парижа. Она боялась показать новоежилье детям, но в конце ноября дом на Саттон-плейс был продан, и спустя два дняони со слезами распрощались с няней.

Стоя в мраморном зале, Зоя смотрела, как та целует Сашу; онивсе плакали.

— Мы когда-нибудь вернемся сюда, мама? — Николайхрабрился, но подбородок у него дрожал, а в глазах стояли слезы. Зое очень быхотелось избавить сына от этих страданий, она взяла его маленькую ручку в свою,запахнула потуже свое демисезонное пальто и ответила:

— Нет, дорогой, не вернемся.

Она уложила почти все их игрушки и коробку книг для себя,хотя сосредоточиться на чем-то ей теперь было трудно. Кто-то подарил Зое«Прощай, оружие!»

Хемингуэя, но книга так и лежала непрочитанной на ее ночномстолике. Она с трудом могла думать, не то что читать, к тому же надо былозаниматься поисками работы. Если повезет, то денег, оставшихся от продажи дома,хватит всего на несколько месяцев. Теперь все обесценилось: все продавали дома,меха, антиквариат и драгоценности. Цены устанавливали те, кто еще мог что-токупить, и рынок был переполнен когда-то бесценными, а теперь грошовыми вещами.Казалось невероятным, что еще существуют те, кого не коснулся крах, и«Никербокер» продолжал сообщать об их свадьбах, приемах и балах. Еще оставалисьлюди, которые каждый вечер танцевали в «Эмбасси-клаб» или в казино «СентралПарк» под музыку Эдди Дачина. Когда же Зоя с детьми в последний раз спускаласьпо парадной лестнице с чемоданами, а Саша держала в руках свою любимую куклу,ей казалось, что она уже никогда не будет танцевать. И, словно это случилосьтолько вчера, она не могла думать ни о чем, кроме пылающего дворца на Фонтанке…фигуры матери в ночной рубашке, охваченной пламенем, и Евгении Петровны,которая вела ее черным ходом к Федору и ожидавшей их тройке.

— Мама! — Саша обратилась к ней, когда онисадились в такси, а Николай махал рукой няне, которая стояла на тротуаре иплакала. Она собиралась погостить у друзей, и ей уже предложили работу в семьеВан Алене в Ньюпорте. — Мама, скажи, пожалуйста… — Саша настойчиво дергалаее за рукав, в то время как Зоя с потухшими глазами и окаменевшим лицом давалашоферу их новый адрес. У нее было такое чувство, будто она снова расставалась сКлейтоном… с домом, в котором они жили вместе… с жизнью, которая была такойлегкой. Десять лет пролетели как мгновение; глаза Зои наполнились слезами — какей сейчас не хватало его! Она откинулась на сиденье и закрыла глаза — таксильно она страдала.

— Прости, Саша… что ты сказала? — Зоя говорила елеслышным голосом. Саттон-плейс она видела в последний раз. Больше не будеткрасоты и легкой жизни, что оборвалась так внезапно в тот трагическийоктябрьский день.

— Я хотела спросить, кто теперь будет о насзаботиться? — Девочку не слишком трогало расставание с няней, ее большеволновало, кто будет заботиться о ней. Слова эти звучали так странно, что всесмутились, даже Николай, который был на четыре года старше ее.

— Я, милая.

— Ты? — Саша очень удивилась, а Николай посмотрелна мать с той мягкой улыбкой, которую унаследовал от отца. Было больно видетьтеперь эту улыбку.

Все напоминало Зое о том, что они потеряли, — как и вте дни, когда они уехали из России.

— Я буду помогать тебе, мама, — решительнопроизнес Николай, держа мать за руку и стараясь не заплакать. — Я будузаботиться о тебе и о Саше. — Он знал, что именно этого от него хотелотец, и он не обманет его ожиданий. Теперь он неожиданно стал единственныммужчиной в семье. За какой-то месяц весь его спокойный, счастливый мирперевернулся, но он должен быть на высоте, так же как и мама. Она будетбороться. Бороться ради детей… она пойдет работать… и когда-нибудь… когда-нибудь…они снова обретут тепло и безмятежную жизнь. Она не даст себя победить.