Кэти улыбнулась ему через плечо и кивнула. Вынув полотенцаиз оберточной бумаги, она начала их расправлять.

— До сих пор не понимаю, как ты умудрилась купить все это нате деньги, которые я тебе дал, — заметил он.

— Я же говорила, — радостно сказала Кэти, — что яфантастически ловкая транжирка.

— А также и лгунья.

Кэти круто повернулась, чувствуя, что охвативший ее страхперерастает в панику. Лицо Рамона, несмотря на безразличный голос, былоискажено беспощадной яростью.

— Сколько своих денег ты потратила? У Кэти пересохло во рту.

— Совсем немного. Сотню долларов. Его глаза сузились, какострие ножа.

— Я спросил тебя сколько!

— Две, две сотни.

— Солжешь еще один раз, — вкрадчиво предупредил он, — и ясделаю так, что твой первый муж покажется тебе святым.

От этой угрозы Кэти помертвела от страха.

— Около трех тысяч долларов. Следующий вопрос хлестнул еекак кнут:

— Почему?

— Потому что я… не хотела чувствовать себя обязаннойвыходить за тебя замуж.

Явная боль мгновенно исказила черты его лица, потом все телобудто застыло.

— Завтра в два часа Гарсия отвезет тебя в аэропорт. У негобудет чек на ту сумму, которую ты потратила. Нет необходимости даватьобъяснения Габриэле и Эдуарде. Они уже знают, что ты уезжаешь.

Кэти с трудом перевела дыхание:

— Ты действительно собираешься отправить меня назад тольколишь потому, что я купила несколько вещей для дома?!

— Потому что я просил тебя не делать этого, — жесткопоправил он.

— И только, только за это? За непослушание? Кэтипочувствовала себя так, как будто ее избили. Ее мозг отказывался понимать. Он,должно быть, сошел с ума. Мужчина, которого, как ей казалось, она знала,никогда не поступил бы с ней так. И за такую малость.

Кэти медленно, с трудом передвигая ноги, направилась кдвери. Когда она проходила мимо Рамона, она взглянула на него, и ее глазапотемнели от боли и разочарования.

— И только за это… — пробормотала она и оцепенело покачалаголовой. — Нет! — вскрикнула она, когда его руки обхватили ее и с силой прижалик твердой как гранит груди.

Его глаза блеснули, а лицо побелело от гнева.

— В тебе нет ничего, кроме нетерпеливого тела и пустогосердца, — яростно прошипел он. — Неужели ты думала, что я доведен до такогоотчаяния твоим телом, что приму краткосрочную ссуду нашей связи и назову ее браком?

Он оттолкнул Кэти, как будто брезговал касаться ее, и пошелк двери. Открывая ее, он заговорил. Его голос был холоден:

— Если ты не получишь деньги по чеку, который тебе дастГарсия, в течение двух недель, я вытащу все отсюда и сожгу.

Кэти щелкнула замком на последнем чемодане и отнесла его вспальню, поставив рядом с пятью остальными. Больше нечего было делать, толькоспать.

Она села на кровать в доме Габриэлы и вяло огляделасьвокруг. Она мечтала о времени, чтобы подумать, и вот теперь оно у нее есть. Всюсвою оставшуюся жизнь она проведет, гадая, упустила ли она шанс быть потрясающесчастливой или избежала кошмара. Кэти взглянула в зеркало, на нее смотрелопечальное лицо — отражение ее переживаний.

Габриэла спала, а Эдуарде после ужина сразу же ушел. Кэтивздрогнула, вспоминая этот отвратительный ужин. Никто не проронил ни слова.Эдуарде ел в яростном молчании, а Габриэла, бледная как смерть, пыталасьулыбнуться Кэти, утешая ее. Кэти, не способная проглотить ни кусочка,старательно избегала взгляда Эдуарде и виновато смотрела на несчастнуюГабриэлу. Когда они поужинали, Эдуарде откинул волосы назад и с глубокимвозмущением посмотрел на Кэти.

— Примите мои поздравления, — произнес он сквозь стиснутыезубы. — Вам удалось стереть в порошок великолепного человека. Этого неудавалось даже его собственному отцу, хотя он очень старался. А у васполучилось.

Затем он гордо вышел…

Кэти машинально взглянула на пластмассовые часы, стоявшиеоколо постели, и услышала, как открылась, а потом захлопнулась входная дверь.Тяжелые шаги Эдуарде стучали прямо по направлению к ее спальне. Она поспешнопровела кончиками пальцев по щекам, затем взглянула на Эдуарде, чей силуэтвырисовывался в дверном проеме. Она приподняла голову со слабым вызовом, когдаон приблизился к кровати, на которой она сидела.

Протягивая ей большой кожаный фотоальбом, он холодно сказал:

— Вот человек, которого в глазах жителей этой деревни вынизвели до уровня нищего. Кэти в оцепенении взяла альбом.

— Откройте его, — проговорил Эдуарде. — Он принадлежитРафаэлю и его жене. Они хотят, чтобы вы увидели его до отъезда.

Кэти сглотнула:

— Здесь вместе с ними Рамон?

— Нет, — отрезал Эдуарде.

Когда он ушел, Кэти открыла альбом. В нем не былофотографий, он был наполнен дюжинами и дюжинами журнальных и газетных вырезок.Ее глаза устремились на первую, и руки начали дрожать. Это была газетнаяфотография. Рамон стоял перед десятком микрофонов, когда выступал на Всемирнойконференции предпринимателей.

— О Боже! — прошептала она. — О мой Бог!

Обрывки материалов нахлынули на нее, фотографии Рамоназакружились перед глазами. Красивое лицо Рамона было серьезным, когда онговорил с арабскими нефтяными шейхами; Рамон, откинувшийся в кресле, за столомдля переговоров с международными лидерами делового мира; Рамон с портфелем вруке, поднимающийся по трапу реактивного самолета с золотыми буквами «Гальварраинтернэшнл» на борту…

Кэти попыталась прочитать статьи, но ее смятенное сознаниемогло улавливать лишь обрывки фраз:

…Обладающий потрясающим даром вести переговоры, Гальваррастал инициатором приобретений, которые подняли «Гальварра интернэшнл» достатуса финансовой империи… Свободно владеющий испанским, французским,итальянским, английским и немецким… Окончил Гарвардский университет… Магистр… Дочерниекомпании раскиданы по всему миру… Врожденно замкнутый человек, против любыхвторжений прессы в свою личную жизнь…

Рамон в смокинге, играющий в казино в Монте-Карло, в товремя как ослепительная блондинка обворожительно улыбается ему. Рамон, прислонившийсяк перилам своей огромной океанской яхты, а легкий ветерок треплет его волосы.

Многие фотографии свидетельствовали о его нежеланиифотографироваться, так как были размытыми, очевидно, пересняты с увеличением.