Кэти уставилась на свои руки, безвольно лежащие на коленях.Рамон совмещал все, о чем женщина может только мечтать: он был интеллигентным,утонченным, он был идеальным любовником. Он любил ее. Только его не было.

Он был не тем, чем хотел казаться. Она не знала, почему такчувствовала, но это ощущение не покидало ее.

Рамон остановил машину Рафаэля около входа в большой магазини вышел. Эдуарде тоже открыл дверцу:

— Я пойду с тобой. Габриэла просила купить молока.

— Что? — рассеянно спросил Рамон.

— Я сказал… — Эдуарде гневно потряс головой. — Ничего. Ты неслышал ни слова из того, что я говорил в течение всего утра. Подготовка ксвадьбе плохо влияет на твой слух, друг мой.

— Я не женюсь, — зловеще сказал Рамон и, оставив изумленногоЭдуарде, рывком открыл дверь и вошел в магазин.

По сравнению с жарой снаружи в магазине было прохладно. Необращая внимания на нерешительный взгляд Эдуарде, а также на десятокпосетителей, которые уставились на него с жадным любопытством, Рамон выбралнесколько сигар, затем отнес их на прилавок, где двое продавцов ожидалипокупателей. Эдуарде поставил бидон с молоком рядом с сигарами Рамона и сказалнизким голосом:

— Ты шутишь?

Рамон взглянул на него:

— Нет, не шучу.

Милая невысокая пуэрто-риканская девушка, ожидающая огромнуюженщину, которая выбирала фартук, увидела Рамона, и ее лицо просветлело. Онапопросила другого продавца, мужчину среднего возраста, проследить за уплатой ишагнула к Рамону и Эдуарде.

— Вы меня помните? Меня зовут Мария Рамерез. Я еще носилакосички, когда была совсем маленькой; а вы дергали меня за них и говорили, чтоя стану хорошенькой, когда вырасту.

— Я оказался прав, — с усилием улыбнувшись, сказал Рамон.

— А теперь я помолвлена с Хуаном Вега, — сказала она.

Все еще улыбаясь, она достала из-под стойки большой сверток,завернутый в белую бумагу и перевязанный лентой.

— Это полотенца, которые сеньорита Конелли заказывала длявас. Вы их захватите?

— Конечно, — отрывисто произнес Рамон. Засунув руку в заднийкарман джинсов, он достал свой бумажник и взглянул на приклеенный чек.

— Ты взяла деньги только за сигары, Мария. Сколько заполотенца?

— Сеньорита Конелли уже уплатила за них своей кредитнойкарточкой, — заверила она его. Рамон попытался терпеливо возразить:

— Это, должно быть, ошибка.

— Ошибка? — повторила Мария. — Не думаю, но давайтепосмотрим.

Она перерезала ленту и рывком развернула белую бумагу. Грудамягких, пушистых красных и черных полотенец высыпалась на стойку. Рамонпочувствовал, как жители деревни незаметно столпились вокруг, чтобы получшеразглядеть содержимое тюка.

— Вот счет, а вот чек. Нет, здесь нет ошибки. СеньоритаКонелли заплатила за полотенца своей картой тогда же, когда и платила за то,что купила неделю назад. Посмотрите, вот все на чеке, на общую сумму в пятьсотдолларов. Она заплатила за тостер, кофейник с ситечком, посуду, горшки икастрюли, бокалы различных размеров, ротационный миксер, кухонную утварь идругие вещи.

Старик, стоящий рядом с Рамоном, лукаво ткнул его под ребра:

— Ты счастливчик, Рамон. Твоя novia покупает тебе столькодобра! Она не только красива, но и очень щедра, не так ли?

— Заверни полотенца, — огрызнулся Рамон низким свирепымголосом.

Мария побледнела, взглянув на его лицо, и стала неловко ипоспешно заворачивать полотенца в бумагу.

— Вот, вот дубликатные чеки сеньориты Конелли, каждый наполовину от стоимости.

Она запнулась, увидев ярость на лице Рамона.

— Сеньора Аварес, — она растерянно взглянула на Эдуарде,который побледнел от гнева, когда она назвала имя его жены, — объяснила, чтомне необязательно подготавливать дубликатные чеки, если сеньорита Конеллиплатит наличными, но я делаю это в любом случае.

Она вручила Рамону сверток, как будто он жег ей руки, и ееголос понизился до панического шепота.

— Я никогда не забывала. Рамон сказал ледяным тоном:

— Не сомневаюсь, что сеньорита Конелли высоко ценила твоюпомощь, Мария.

Все поспешно расступились, освобождая ему дорогу, когда онвыходил из магазина.

Одиннадцать жителей деревни посмотрели на дверь, котораязахлопнулась сначала за Рамоном, а потом и за Эдуарде. Они одновременноповернулись и уставились друг на друга. Их лица выражали различные эмоции, отсмятения до удовлетворения. Только один посетитель магазина не обратил вниманияна происшедшее — англичанин, не понимающий испанского. Он вежливо прочистилгорло и попытался что-то сказать, но никто его не слушал.

Первой заговорила Мария. Она огляделась вокруг, и ее мягкиекарие глаза были полны слез, когда она прошептала:

— Что я сделала не правильно? Один из продавцов, мужчинасредних лет, сухо объяснил ей:

— Мария, только что ты оказала сеньорите Конелли медвежью услугу.

Старик, который подколол Рамона щедростью его novia, хлопнулладонью по прилавку и весело хихикнул:

— Я говорил вам, что Гальварра не знает, что делает девушка.Я говорил!

Его морщинистое лицо сморщилось в удовлетворенной усмешке,когда он посмотрел на своих соседей.

— Говорил вам, что он никогда не стал бы жить за счетженщины, даже если бы умирал с голоду! Ему следовало бы выпороть ее.

— Я вернусь за другим фартуком, — сказала громадная женщина,направляясь к выходу.

— Роза, куда ты? — позвал ее друг.

— В церковь, возносить молитву.

— За американскую девушку? — смеясь спросила одна из женщин.

— Нет, за Габриэлу Аварес.

— Ее тоже следует выпороть, — чопорно объявил старик.

Кэти, услышав, что Рамон вошел в дом, встала и сделала вид,что перекладывает плетеные салфетки на кухонном столе. С ума можно сойти, какподнялось у нее настроение только лишь при звуке его голоса, назвавшего ее поимени.

— Вот полотенца, которые ты заказывала, — сказал он,небрежно кидая сверток на стол. — Девушка в магазине сказала, что за них ужебыло заплачено. Кофе еще свежий? — спросил он, пройдя в кухню и наливая немногов кружку.