И Николас дал только факты. Поразительно, каким простым икоротким получился рассказ, изложенный без описания собственных эмоций:ассистент привел на хвосте бандитов, они хотели ассистента убить, поэтомупришлось одного бандита застрелить, а от остальных убежать. Только и всего? Акогда шел по мертвому лесу, чувствовал себя по меньшей мере героемшекспировской трагедии.

Но оперуполномоченному рассказанная история, похоже, непоказалась тривиальной.

— Дерьмам делам, — озабоченно сказал он. — В тюрягу тебе,Коля, нельзя. Запросто сыщется какой-нибудь паскуда в погонах, кто человека забабки на смерть сдаст. И возьмет-то недорого. За своего бандосы тебя точнопорешат, я их повадки знаю. Хоть в Австралию умотай — всё равно достанут. Такчто теперь на тебе два смертных приговора. Ты делаешь карьеру.

Авторитетное мнение эксперта избавило Нику от иллюзий поповоду налаживающейся жизни.

— Что ты мне посоветуешь, Сергей? — спросил специалист посоветам, голос у него изменнически задрожал.

Ответить капитан не успел.

Покинутый хозяйкой джип вдруг включил огни: и дальний свет,и противотуманный прожектор на крыше. От ярких лучей, направленных прямо влицо, Николас ослеп.

Отвернулся, но сзади тоже горели фары — там, метрах вдесяти, тоже стоял джип.

— Браво, капитан! — крикнули не спереди и не сзади, аоткуда-то слева, из темноты. — Обеспечил товар в лучшем виде!

Фандорин узнал голос — тот самый вежливый бандит, который уних за главного. Но не это потрясло магистра больше всего, а чудовищноепредательство МУРовца. Как убедительно врал, каким рубахой-парнем прикидывался!

— Выходим, господа! — продолжил веселый голос. — Нас ждутвеликие дела!

Волков свистяще выругался, ударил кулаком по рулю.

— Суки! Маяк прицепили! Как лоха последнего…

Кажется, оперуполномоченный в подлости был неповинен, и,хотя это мало что меняло в нынешней ситуации, Фандорин почему-то испыталнеимоверное облегчение. — Я выйду, ты оставайся, — сказал он, кладя капитану рукуна запястье. — Ты тут ни при чем. Спасибо, что хотел помочь.

Взялся за ручку двери, но Волков больно двинул его локтем вплечо.

— Сиди, телебашня долбаная! Что тебе Серега Волков —мальчик-колокольчик? Щас, щас…

Капитан быстро закрутил головой — влево, назад, снова влево,вперед.

— Не, не вырулю, зажмут. Тогда так. Внизу что-то щелкнуло.Николас опустил взгляд и увидел зажатый в руке милиционера пистолет.

— Не писаем в штаны, Коля. У меня кандидатский по стрельбе,прорвемся. Щас сажаю переднему по фарам, и ты сразу сигай вправо, а я влево.Чеши через кусты, не оглядывайся. Бог, он знает, кому пора, а кому еще нет.

Фандорин хотел возразить против этого самоубийственногоплана, но отчаянный капитан уже вскинул руку с пистолетом и нажал на спуск.Прожектор на крыше переднего джипа лопнул.

Выстрел был всего один, но дырок в лобовом стекле почему-тообразовалось две. Волков энергично ударил затылком о подголовник и осталсясидеть в этой позе, руку же с пистолетом опустил. Оглохший Ника увидел, какгубы капитана надулись, словно он собирался прыснуть со смеху, но изо ртавырвался не смешок, а бульканье, и на подбородок милиционера потекла чернаяжидкость, в которой поблескивали осколки зубов.

Так и не поняв, что за беда стряслась с Сергеем, магистрдернул ручку дверцы, выкатился на землю и, бешено орудуя локтями, дополз допридорожных кустов. Там вскочил и, не разбирая дороги, понесся в темноту.

— Живьем! — крикнул кто-то сзади.

Голос был высокий, тонкий, будто кричал подросток.

Николас ударился голенью о какой-то ящик, но даже непочувствовал боли.

В голове пронеслось: хорошо, что я в черной куртке, в белойрубашке было бы видно издалека.

Сзади доносился топот. Непонятно, сколько былопреследователей, но не один и не два — это уж точно. Взревел мотор, потомвторой.

Длинные ноги, обутые в мягкие тапочки, беззвучно касалисьземли. Ника повернул в щель между складами, с разбегу прыгнул на забор,подтянулся (и откуда взялось столько сил?), приземлился по ту сторону.

Рельсы, в стороне огни станции.

По дальнему пути, тяжело погромыхивая, катился грузовойсостав.

Фандорин подбежал, некоторое время огромными скачками нессярядом, потом, улучив момент, вцепился в поручень тормозной площадки последнеговагона и повис. Ноги поджал, чтобы не волочились по земле. Поставил наступеньку одно колено, второе. Оглянулся.

Сзади на путях метались какие-то тени, туда-сюда ерзали лучифонарей.

Видели или нет?

В любом случае, чем дальше от Лепешкина он отъедет, темлучше.

Николас потер ушибленную голень и сел на металлический пол.Наплевать, что пыльно, грязно, перепачкано мазутом или еще какой-то пахучейдрянью.

Откинуться на спину, перевести дух.

Он попробовал вытянуться на узкой площадке поудобнее и вдругткнулся головой во что-то мягкое. Вернее в кого-то.

Подавившись воплем, повернулся.

На противоположном конце площадки, съежившись, сиделзакутанный в тряпки человек. Пронесшийся мимо фонарь на миг выхватил из темнотыблестящие глаза, кустистую бороденку, драную кроличью шапку.

— Ну, вы, гражданин начальник, отчаянный, — сказал человек.— А какой прыгучий, я прямо восхищаюсь. Это вы из-за меня своей драгоценнойжизнью рисковали? Чтоб меня в отделение доставить?

— Вы кто? — пробормотал Фандорин, испугавшись, что от всехпотрясений у него начались галлюцинации.

— Миша, путешественник. Живу между небом и землей. Назимовку вот собрался, в Новгородскую губернию. Если вы меня, конечно, с поездане ссодите.

Николас понемногу приноравливался к дерганомужелезнодорожному освещению, от которого все предметы то вспыхивали, топогружались во мрак, и теперь мог разглядеть своего нежданного спутникаполучше.

Неопределенного возраста, одет в замызганную синтетическуюкуртку, на плечи накинута не то скатерть, не то занавеска. Одним словом, бомж.

— Я не милиционер, — успокоил бродягу магистр. — Куртка немоя. Одолжил, чтобы согреться.