Таня улыбнулась, подошла к Агапкину и чмокнула его в щёку.

Весь этот день Володя почти не кашлял, смягчилась боль вгруди. К вечеру температура поднялась совсем немного, тридцать семь и пять. Онуснул рано, ночь прошла спокойно.

На следующее утро Агапкин вернулся после дежурства, рухнул впостель. В два часа дня его разбудил стук в дверь.

— Федор Фёдорович, проснитесь, беда!

На белом фартуке сиделки он увидел кровавые пятна, помчалсяк Володе, услышал страшный, надрывный кашель. Михаил Владимирович и Таня были вгоспитале. Андрюша ещё не вернулся из гимназии.

У Володи открылось лёгочное кровотечение. Федор отправилсиделку звонить в госпиталь и принялся останавливать кровь всеми доступнымисредствами.

— Линия не работает, — донёсся до него испуганный голоссиделки.

— Берите извозчика, поезжайте за ними. В прихожей моёпальто, портмоне во внутреннем кармане. Возьмите денег, сколько нужно.

Володя задыхался. Кровь не останавливалась. Ногти посинели.Пульс едва прощупывался. Когда Агапкин надломил очередную ампулу, Володя вдруготчётливо произнёс:

— Теряешь время.

Взглянув на окровавленные губы, запавшие глаза,заострившийся нос, Агапкин бросил ампулу и помчался в лабораторию.

Он приготовил раствор удивительно быстро, кажется, минут задесять. Но когда вернулся, Володя не дышал.

Пульса не было. Федор несколько раз надавил стиснутымиладонями на грудную клетку, попробовал сделать искусственное дыхание черезплаток. Понял, что всё бессмысленно.

Комната поплыла перед глазами. Агапкин растерянно огляделся.Все неслось, кружилось, словно он стоял в центре бешеной карусели. Только одинпредмет остался неподвижен и притягивал взгляд. Склянка тёмного стекла настолике у кровати. Двигаясь медленно, как сомнамбула, Федор закатал левыйрукав, наполнил шприц мутной белесой жидкостью из склянки, стянул зубамирезиновый жгут и ввёл себе иглу во вздувшуюся вену локтевого сгиба.

Москва, 2006

Соня нащупала на тумбочке у кровати мобильник, открыла глазаи прочитала почту.

«Доброе утро! Как спалось? Что снилось?»

Петя, счастливый муж и отец, сорвался со всех катушек. Такон приветствовал её когда-то, в самом разгаре их красивого романа.

Она закрыла глаза, хотела поспать ещё минут десять, номобильник опять запищал.

«Старик А. прав. Ты похожа на Т.М.С.».

Послание было от Нолика. Соня вздохнула, села на кровати инаписала:

«Это ты к чему?»

«Вместо доброго утра»

ответил Нолик.

Она улыбнулась, набрала его номер и сердито сказала:

— Между прочим, я ещё сплю.

— А я уже на работе. У меня через пятнадцать минут озвучка.Слушай, может, тебе правда отрастить волосы?

— Арнольд, зачем ты пьёшь с утра?

— Репчатая, не обижай меня, пожалуйста. Я трезв и бодр. Явообще уже неделю пью только кофе, чай и воду. А ты, наверное, будешь сегодняпаковать чемоданы?

— Нет. Сегодня я должна съездить в институт, там куча дел.

— У меня тоже куча. Мне предложили сняться в серии рекламныхроликов. Угадай, что я буду делать?

— Поливать кетчупом белую блузку?

— Нет! Обжираться шоколадом и таять от счастья. Надеюсь, этосущественно повысит доходы шоколадной империи, на которой женился твой милыйинтеллигентный Петя.

— Иди к чёрту! — рявкнула Соня, хотела нажать отбой, ноуслышала:

— Софи, погоди, не отключайся! На самом деле я хотел тебесказать, что ты очень красивая, но почему-то совершенно игнорируешь это. Ябольше не буду про Петю. Прости, пожалуйста.

— Ладно, ты тоже прости.

Соня отложила телефон, встала, накинула халат, вышла накухню. Мама варила кофе.

— Ты улетаешь послезавтра, вечером у тебя самолёт, — сказаламама. — Вот все твои документы, полчаса назад принесли. Я не стала тебя будить.

— Да, мамуль, спасибо.

— Ты знаешь, я порылась в шкафу, у тебя ведь нет приличногочемодана, но если бы он и был, класть в него совершенно нечего.

— Ага, — кивнула Соня и ушла в папину комнату.

Выбрав несколько фотографий, она стала в десятый, кажется,раз разглядывать лицо Тани и даже подошла к зеркалу, посмотрела на себя вразных ракурсах, но ничего похожего не нашла.

— Что значит «ага»? — мама появилась на пороге и грозноуставилась на Соню. — Ты понимаешь, что кроме сапог, которые я тебе привезла, утебя нет ни одной приличной вещи?

— Мам, тебе что-нибудь говорит фамилия Данилов? — задумчивоспросила Соня.

Мама нахмурилась, помолчала.

— Таких знакомых у меня нет. Хотя фамилия достаточнораспространённая. А что?

— Этот странный старец назвал папу Дмитрий МихайловичДанилов.

— Наверное, оговорился. Как он, кстати? Ты вчера ничего незахотела рассказывать, сразу ушла спать. Неужели правда ему столько лет?

— Правда. Но это живая мумия.

— О фотографиях, конечно, ничего интересного не сообщил?

— Нет. Только сказал, что я очень похожа вот на эту барышню,на Таню, дочь Свешникова. — Соня протянула маме снимок.

— Ты знаешь, да, действительно, что-то есть. Если тебеотрастить волосы и вот так причесаться.

— Да что вы все ко мне привязались с этими волосами? Смотри,она красавица, а я?

— Почему ты так раздражаешься, Софи? Успокойся, пожалуйста.Больше тебе этот старец ничего интересного не сообщил?

— Ничего. Но обещал, что я все узнаю сама, в Германии.

— Что — все?

— Понятия не имею, — Соня зевнула, — я правда жутко усталавчера, после общения с ним.

— О чём же вы говорили так долго?

— Он умолял меня съесть мороженое, жаловался, что ему ничегонельзя и осталась только одна радость — смотреть, как другие едят то, что онлюбит.

— Но тебе тоже нельзя, ты так тяжело болела. Надеюсь, тыотказалась?