Сильно трясло. Артем робко открыл глаз, и тут же закрыл,решив, что все-таки, наверное, пришлось преждевременно скончаться, и загробнаяжизнь уже началась. Над ним склонилось существо, несколько похожее на человека,но такого необычного, что в пору было припомнить выкладки Хана насчет того, кудапопадает душа, отделившись от бренного тела. Кожа его была матово-желтогоцвета, это было видно даже в свете фонаря, а вместо глаз были узкие щелки,словно скульптор резал по дереву и закончил почти все лицо, а глаза тольконаметил и забыл снять потом нужную стружку, чтобы они распахнулись и посмотрелина мир. Лицо было круглое, скуластое, Артему такого еще никогда видеть неприходилось. — Нет, так дело не пойдет, — решительно заявили сверху и в лицоему брызнула вода.

Артем судорожно сглотнул и потянувшись, ухватился за руки сбутылкой. Сначала он надолго прильнул к горлышку, и только после этогоприподнялся и осмотрелся по сторонам.

Он с головокружительной скоростью несся по темному туннелю,лежа на довольно длинной — не меньше двух метров — дрезине. В воздух виталлегкий приятный аромат гари, и Артем удивленно подумал, уж не на бензиновой лиона тяге. Кроме него, на дрезине было еще четыре человека и большая бурая счерными подпалинами собака. Один из них был тот, что бил Артема по щекам,другой был бородатым мужиком в шапке-ушанке с нашитой красной звездой и вватнике, за спиной у него болтался длинный автомат, вроде той «мотыги», чтобыла у Артема раньше, только под стволом был еще и привинчен штык-нож. Третий —здоровенный детина, лица которого Артем сначала не разглядел, а потом чуть невыпрыгнул со страху на пути: кожа у того была очень темная, и толькоприглядевшись, он попробовал успокоиться: это был не черный, оттенок кожисовсем не тот, да и в-общем-то нормальное человеческое лицо, только вывернутынемного губы да сплющен, как у боксера, нос. Последний из них был относительнообычной наружности, но красивым мужественным лицом и волевым подбородком чем-тонапомнил Артему рисунок на Пушкинской. Он был одет в шикарную кожанку,перехваченную широким ремнем с двойным рядом дырочек и офицерской портупеей, ас пояса свисала внушительных размеров кобура. На корме весело поблескивалпулемет Дегтярева, и развевался лихо красный флаг. Когда на него случайно упаллуч фонаря, стало видно, что это — не совсем знамя, вернее — вовсе никакое незнамя, а оборванный по краям лоскут с изображением чьего-то черно-красногобородатого лица. Все вместе это было намного больше похоже на кошмарный бред,чем привидевшееся ему до этого чудесное спасение и Хантер, который безжалостновырезал всю Пушкинскую. — Очнулся! — радостно воскликнул узкоглазый. — Ну,висельник, отвечай, за что тебя?

Он говорил совершенно без акцента, его произношение ничем неотличалось от выговора Артема или Сухого. Это было очень странно — слышатьчистую русскую речь от такого необычного создания. Артем не мог отделаться отощущения, что это какой-то фарс, и узкоглазый просто открывает рот, а говоритза него бородатый мужик или мужчина в кожанке. — Офицера их… застрелил, —нехотя признался он. — Вот это ты молодец! Это — по-нашенски! Так их! —восторженно одобрил его тот, и здоровый темнокожий парень, сидевший спереди,обернулся на Артема и уважительно приподнял брови. Артему подумалось, что ужэтот-то точно коверкает слова. — Значит, мы не зря такой бардак устроили, —широко улыбнулся он, и тоже безупречно произнес, так что Артем вконецзапутался, и не знал уже, что думать. — Как звать-то, герой? — глянул на него икожаный красавец, и Артем представился. — Я — товарищ Русаков. Это вот —товарищ Банзай, — указал он на узкоглазого. — Это — товарищ Максим, — итемнокожий опять осклабился, — а это — товарищ Федор.

До собаки дело дошло в последнюю очередь. Артем бы ничуть неудивился, если ее тоже представили бы товарищем. Но собака звалась просто — Карацюпа.Он по очереди пожал сильную сухую руку товарища Русакова, узкую крепкую ладоньтоварища Банзая, черную лопату товарища Максима и мясистую кисть товарищаФедора, честно стараясь запомнить все эти имена, особенно труднопроизносимое«Карацюпа». Впрочем, вскоре выяснилось, что называли они все друг друга несовсем так. К главному обращались «товарищ комиссар», темнокожего называличерез раз то Максимкой, то Лумумбой, узкоглазого — просто — Банзай, абородатого в ушанке — дядя Федор. — Добро пожаловать в Первую ИнтернациональнуюКрасную Боевую имени товарища Эрнесто Че Гевары Бригаду МосковскогоМетрополитена! — торжественно заключил товарищ Русаков.

Артем поблагодарил его и примолк, озираясь по сторонам.Название было очень длинным, конец его вообще слипся во что-то невнятное,красный цвет на него с некоторых пор действовал, как на быка, а слово «бригада»вызывало неприятные ассоциации с Женькиными рассказами о бандитском беспределегде-то на Шаболовской. Больше всего его интриговала физиономия на трепещущем наветру полотне, и он стеснительно поинтересовался: — А это кто у вас на флаге? —в самый последний момент чуть не ляпнув «тряпочка» вместо гордого слова «флаг».— А это, брат, и есть Че Гевара, — пояснил ему Банзай. — Какая чегевара? — непонял Артем, но по налившимся кровью глазам товарища Русакова, и издевательскойусмешке Максимки сообразил, что сглупил. — Товарищ. Эрнесто. Че. Гевара, —членораздельно объяснил комиссар. — Великий. Кубинский. Революционер.

Сейчас все было намного разборчивей, и хотя понятнее нестало, Артем предпочел восторженно округлить глаза и промолчать. Вконце-концов, эти люди спасли ему жизнь, и злить их сейчас своей неграмотностьюбыло бы невежливо.

Ребра туннельных спаек мелькали просто фантастически быстро,и за время разговора они успели уже промчаться мимо одной полупустой станции, иостановились в полутьме туннеля позади нее, где в сторону уходил тупиковыйотросток. — Посмотрим, решится ли фашистская гадина нас преследовать, — определилтоварищ Русаков.

Теперь надо было перешептываться очень тихо, потому чтотоварищи Русаков и Карацюпа внимательно прислушивались к звукам, доносящимся изглубины. — Почему вы это сделали?.. Меня… отбили? — пытаясь подобратьправильное слово, спросил Артем. — Плановая вылазка. Поступила информация, —загадочно улыбаясь, объяснил Банзай. — Обо мне? — с надеждой спросил Артем,которому после слов Хана о его особой миссии захотелось верить в собственнуюисключительность. — Нет, вообще, — Банзай сделал рукой неопределенный жест. —Что планируются зверства. Товарищ комиссар решил: предотвратить. Кроме того, унас задача такая — трепать этих сволочей постоянно. — У них с этой сторонызаграждений нет, даже фонаря сильного — и то, только заставы простые с кострами,— добавил Максимка. Ну, мы прямо по ним и проехали. Жалко, пришлось пулеметпользовать. А потом — шашку дымовую, сами в противогазы, тебя сняли вот,эсэсовца этого доморощенного — революционным трибуналом, и обратно.