Внутри Артема словно распрямилась скрученная пружина. Ондеревянным неловким движением резко поднялся на ноги, и комиссар удивленновзглянул на него, а Максим даже опустил руку на автомат. — Товарищ комиссар,можно вас… поговорить, — лишенным интонации голосом попросил он.

Тут встревоженно обернулся и Банзай, отвлекшись, наконец, отнесчастного дяди Федора. — Говорите прямо, товарищ Артем, у меня нет секретовот моих бойцов, — осторожно отозвался комиссар. — Понимаете… Я вам очень всемблагодарен, за то что вы меня спасли. Но мне нечем вам отплатить. Я очень хочус вами остаться. Но я не могу. Я должен идти дальше. Мне… надо.

Комиссар ничего не отвечал. — А куда тебе надо-то? —вмешался неожиданно дядя Федор.

Артем сжал губы и уставился в пол. Повисло неловкоемолчание. Ему показалось, что сейчас они смотрели на него напряженно иподозрительно, пытаясь разгадать его намерения. Шпион? Предатель? Почемускрытничает? — Ну не хочешь, не говори, — примирительно сказал дядя Федор. — ВПолис, — не выдержал Артем. Не мог он рисковать из-за дурацкой конспирациидоверием и расположением таких людей. — Что, дело есть какое? — осведомилсябородатый с невинным видом.

Артем молча кивнул. — Срочное? — продолжал выведывать тот.

Артем кивнул еще раз. — Ну смотри, парень, мы держать тебяне станем. Не хочешь про свое дело сказать ничего — черт с тобой. Но не можемже мы тебя посреди туннеля бросить! Не можем ведь, ребята? — обернулся он костальным.

Банзай решительно помотал головой, Максимка тут же убралруки со ствола и тоже подтвердил, что никак не может. Тут вступил товарищРусаков. — Готовы ли вы, товарищ Артем, перед лицом бойцов нашей бригады,спасших вам жизнь, поклясться, что не планируете своим заданием нанести ущербделу революции? — сурово спросил он. — Клянусь, — с готовностью ответил Артем.Делу революции он никакого вреда причинять не собирался, были дела и поважнее.

Товарищ Русаков долго внимательно всматривался ему в глаза,и наконец вынес вердикт. — Товарищи бойцы! Лично я верю товарищу Артему. Прошуголосовать за то, чтобы помочь ему добраться до Полиса.

Банзай первым поднял руку, и Артем подумал, что это именноон, наверное, и достал его из петли. Потом проголосовал и Максим, а дядя Федорпросто согласно качнул головой. — Видите ли, товарищ Артем, здесь недалеко естьтайный перегон, который соединяет Замоскворецкую ветку и Красную Линию. Мыможем переправить вас… — но закончить он не успел, потому что Карацюпа,лежавший до этого спокойно у его ног, вдруг вскочил и оглушительно залаял.

Товарищ Русаков молниеносным движением выхватил из кобурылоснящийся ТТ, а за остальными Артем просто не успевал уследить: Банзай ужедергал за шнур, заводя двигатель, Максим, клацнув затвором пулемета, занялпозицию сзади, а дядя Федор достал из того же железного ящика, в котором хранилсяего самогон, бутылку с торчащим из крышки фитилем.

Туннель в этом месте нырял вниз, так что видимость былаочень плохая, но собака продолжала надрываться, и Артему передалось общеезудящее тревожное ощущение. — Дайте мне тоже автомат, — попросил он шепотом.

Недалеко вспыхнул и погас довольно мощный фонарь, потомпослышался чей-то лающий голос, отдающий короткие команды. Застучали по шпаламтяжелые сапоги, кто-то приглушенно чертыхнулся, и снова все затихло. Карацюпа,которому комиссар зажал было пасть рукой, высвободился и снова зашелся в лае. —Не заводится, — сдавленно пробормотал Банзай, — надо толкать!

Артем первым слез с дрезины, за ним соскочил бородатый,потом Максим, и они тяжело, упираясь ребром подошвы в скользкие шпалы, сдвинулимахину с места. Она разгонялась слишком медленно, и пока пробудившийся наконецдвигатель начал издавать похожие на кашель звуки, сапоги уже гремели совсемрядом. — Огонь! — скомандовали из темноты, и узкое пространство туннеляпереполнилось звуком, грохотало сразу не меньше четырех стволов, пулибеспорядочно били вокруг, рикошетили, высекая искры, со звоном ударяясь отрубы.

Артем подумал, что отсюда им уже не выбраться, но Максим,выпрямившись в полный рост и держа пулемет в руках, дал долгую очередь, иавтоматы замолчали, пережидая. Тут дрезина пошла все легче и легче, и за нейпришлось под конец уже бежать, чтобы успеть запрыгнуть на платформу. — Уходят!Вперед! — закричали сзади, и автоматы позади них застрочили с утроенной силой,но большинство пуль сейчас уже уходило в стены и потолок туннеля,

Лихо подпалив окурком зловеще зашипевший фитиль, бородачзавернул бутылку в какую-то ветошь и несильно кинул на пути, и через минутусзади ярко полыхнуло и раздался тот самый хлопок, который Артем уже слышалоднажды, стоя с петлей на шее. — Еще давай! И дыму! — приказал товарищ Русаков.

Моторизованная дрезина — это просто чудо, думал Артем, когдапреследователи остались далеко позади, пытаясь пробраться сквозь дымовуюзавесу. Машина легко летела вперед, и, распугивая зевак, промчалась уже черезНовокузнецкую, на которой товарищ Русаков наотрез отказался останавливаться.Они проехали ее так быстро, что Артем даже не успел ее толком рассмотреть. Самон ничего особенного в этой станции не углядел, разве что очень скупое освещение,хотя народу там было достаточно, но Банзай шепнул ему, что станция эта оченьнехорошая, и жители на ней тоже странные, и в последний раз, когда они пыталисьздесь остановиться, потом очень пожалели об этом и еле успели унести ноги. —Извини, товарищ, не получится теперь тебе помочь, — впервые переходя на «ты»,обратился к нему товарищ Русаков. — Теперь нам сюда долго нельзя возвращаться.Мы уходим на нашу запасную базу, на Автозаводскую. Хочешь, присоединяйся кбригаде.

Артему снова пришлось пересиливать себя и отказываться отпредложения, но на этот раз ему это далось легче. Им овладело веселое отчаяние:весь мир был против него, все шло все хуже и хуже, сейчас он удалялся отцентра, от заветной цели своего похода, и с каждой секундой, в которую он не спрыгнулсо мчавшейся дрезины, эта цель теряла очертания, погружаясь во мрак долгихтуннелей, отделявших ее от Артема, и вместе с этим утрачивала свою реальность,превращаясь снова во что-то абстрактное и недостижимое. Но эта враждебностьмира к нему и к его делу будила в нем ответную злобу, которой наливались теперьего мускулы, упрямую злобу, зажигавшую его потухший взгляд дьявольским зеленымогнем, подменявшую собой и страх, и чувство опасности, и разум, и силу. — Нет,— сказал он впервые твердо и спокойно. — Я должен идти. — Тогда мы доедемвместе до Павелецкой, и там расстанемся, — помолчав, принял его выбор комиссар.— Жаль, товарищ Артем. Нам нужны бойцы.

Павелецкая показалась совсем скоро, и Артем подумал, чтоправду говорил кто-то из его знакомых на ВДНХ, который говорил, что когда-товсе метро из конца в конец было можно пересечь за час, а ведь он тогда неповерил. Эх, будь у него такая дрезина…