Вокруг было темно, и сыщику пришлось ощупать полстены, покаон не обнаружил выключатель. Когда под потолком вспыхнул свет, оказалось, чтоони с котом попали в комнату без окон, уставленную маленькими столиками,покрытыми стеклами. Под ними лежали какие-то белые косточки, снабжённыеэтикетками. Судя по всему, здесь хранилась некая коллекция.

— Мерс, ну ты даешь! — сказал Кудесников,натягивая «костюмчик» на кота обратно. — Ну ты и мастер бегать! Ядумал, что у меня ноги отвалятся.

В этот момент застучали в дверь, и робкий голос сказал:

— Простите, вы можете открыть? Меня послали напереговоры.

— А вы кто? — спросил Арсений, смутнопредставляя себе, с кем и как он будет «переговариваться».

— Я адвокат. Из Москвы, — добавилголос. — Не местный.

— Отлично, — Кудесников приоткрыл в дверишелку.

За ней стоял тот самый мужик, в номере которого Арсенийпобывал, когда лазил на балкон к Ксении Лужиной. Тот самый, у кого он нашел всердце шумы и которому приказал сидеть на диете.

— Вы?! — изумлённо воскликнули оба сразу.

— Вам предлагают сдаться, — выдавил адвокат,придя в себя. — И бросить оружие на пол. А на зверя надеть намордник.

— А в рот вам всем не плюнуть? — спросилКудесников. — И вообще — мне некогда. Передайте властям, что уменя важный телефонный разговор. если они решать брать меня штурмом, яразобью витрины и разотру музейные кости в муку. Пусть тёмного подождут, я самвыйду.

Он захлопнул дверь и снова закрыл щеколду. Достал мобильныйтелефон и набрал номер, записанный в память.

— Алло! — сказал он. — Это АрсенийКудесников. Ну, что, вы его взяли? С поличным? Прямо на горяченьком? И с ножом?Слава богу! Так отзвоните боссу, скажите, что я был прав. А то у меня тут…неприятности.

В это самое время за дверью бурлили страсти.

— Я знаю этого человека! — кипятилсяадвокат. — Он врач, терапевт, уважаемый человек, это какое-тонедоразумение! Диета, которую он мне прописал, за неделю вернула мне радостьжизни!

— Тогда почему у него скальп за поясом? -, спрашивалакакая-то министерская дама, затянутая в бархат и залитая лаком для волос дохрустящей сорочки.

— Господи! — неожиданно воскликнула Марьяна, протиснувшаясяк дверям вместе с Лебедевым. -

Наконец-то я поняла! Это Агамемнон! А зверь — это иесть летучая мышь! Какая же я была дура! — И она громко и радостнозасмеялась.

— Это не Агамемнон, а врач! Я даже фамилию егознаю! — настаивал адвокат. — Врач Пристаевский ФедорМихайлович.

— Сами вы Пристаевский! — рявкнул на негоЛебедев. — Это Арсений Кудесников, представитель «Медприма». Неморочьте голову!

Наконец, к двери, окружённой плотным кольцом людей,пробрались высокие милицейские чины, большинство из которых тоже присутствовалона вечере. Поднялся гвалт, все пытались перекричать друг друга. Стоявший сраскрытым блокнотом в руках, Кондрат Миронович Сачков гаркнул высоким стариковскимголосом:

— Тих-ха!

Все действительно притихли, и тогда он сказал, обращаясь кмилицейским:

— Сам я ничего не видел, но зато тщательно записалпоказания свидетелей. И могу вам их зачитать.

— Читайте, — разрешили ему.

— В комнате, где хранятся антропологические ценности,заперлось несколько человек. Во-первых, это Арсений Кудесников, представительизвестной фирмы «Медприма» из Москвы, у которого, насколько я знаю, естькот-отводырь из тобольского питомника, а также каракал неизвестного происхождения,данный ему для дрессировки.

Второй — человек по имениАгамемнон, — фамилия неизвестна, — возящий с собой летучуюмышь пароды нетопырь с кожистыми крыльями. Мышь на цепочке.

И последний, третий нарушитель спокойствия — терапевтширокого профиля Федор Михайлович Пристаевский.

— А этот с кем?

— Со своим фонендоскопом, — подсказаладвокат.

На этом месте Марьяна выбралась из толпы и отправиласьобратно в зал, расталкивая локтями любопытствующую публику. Подошла к столу снапитками и выпила подряд три рюмки водки. Хмель вошел в нее плавно, закруживголову.

— Вот ты где! — воскликнулЛебедев. — Происходит черт знает что, ты не находишь?

Ответить она не успела. Толпа расступилась, и от главноговхода прямо ей навстречу королевской поступью двинулся высокий мужчина сорлиным профилем — такой шикарный, что даже дух захватывало!

— Вон она! — шепотом подсказала емусекретарша Кудесникова Лиза, семенившая сзади. — Вон та, кудрявая вголубом платье. Видите, она смотрит прямо на вас!

По правде сказать, здесь все смотрели только на него. ГрафАрчибальд Уэйстлейк широко улыбнулся, взял у Лизы из рук изысканную розу иприбавил шаг.

— Мариана! — громко сказал он издали, так,чтобы все слышали. — Сорри, май лав, я так виновный, что просто несказать! Ты же не будешь ругать свой Арчи слишком сильно?

Марьяна покраснела до ушей. Такого красивого мужчины она,пожалуй, вблизи вообще никогда не видела. Наверное, тот самый граф, половинусостояния которого спас Арсений.

— Привет, Арчи, — вибрирующим голосомответила она.

Он подошел, поцеловал ее в губы — коротко, но очень,очень страстно и подарил розу.

— Ты сама есть как роза.

Трепещущая Марьяна бросила победный взгляд на Лебедева. Тотбыл бледным и кислым. Обычно так выглядит человек, которого сильно тошнит.Именно в этот момент в его кармане зазвонил мобильный телефон.

— Да! — бросил он, прижав его куху. — Не может быть. С поличным? Хорошо. Хорошо, я сейчас его вытащуоттуда.

Он подозвал к себе охрану и отдал короткое распоряжение.Через пять минут растерзанный Кудесников предстал перед публикой. Мерс сидел унего на руках и тревожно озирал зал. Наверное, он все еще чуял запах собаки.

Женщины немедленно сгрудились вокруг, правда, напочтительном расстоянии, и издали принялись сюсюкать. Мерс расслабился ижмурился от удовольствия.

— Это ангорская рысь, — пояснил Кудесниковдля любопытствующих. — Карликовая, разумеется.Рысь-той. — И тут же спросил у Лебедева, понизив голос: — Еговзяли?

— Да, все было, как вы и прогнозировали. Сказать поправде, я вам не верил. Какая-то невероятная история. Зачем он хотел пырнуть ееножом?

— Затем же, зачем он пырнул ножом вашегоплемянника, — ответил Кудесников. — Ему не нравятсямедиумы. А уж почему — это надо спросить у него самого.

— Кондрат Миронович! — крикнулЛебедев. — Идите сюда.

Сачков с невинным лицом подошел и, ткнув пальцем Мерсу вживот, сказал: