Марка сменили, и они с Артемом отправились к костру. Онприкурил от огня самокрутку, и задумался о чем-то, а Артем стал прислушиватьсяк общему разговору. — Вот Леха вчера про кришнаитов рассказывал, — низким,утробным голосом говорил массивный мужчина с низким лбом и мощной шеей, —которые на Октябрьском Поле сидят, и что они хотят в Курчатовский Институтзабраться, чтобы ядерный реактор рвануть и всем устроить нирвану, но пока никакне соберутся. Ну, я тут вспомнил, чего со мной было четыре года назад, когда яеще на Савеловской жил. Я однажды по делам собрался на Белорусскую. Тогда уменя связи были на Новослободской, так что я прямо через Ганзу пошел. Ну,прихожу на Белорусскую, быстро добрался, кого надо встретил, мы с ним дельцеобделали, думаю, надо обмыть. Он мне говорит, ты мол осторожнее, здесь пьяныечасто пропадают. Ну, я ему — да ладно, брось, такое дело нельзя оставить,в-общем, банку мы сним на двоих раздавили. Последнее, что помню — это как он начетвереньках ползает и кричит «Я — Луноход-1!». Просыпаюсь — матерь божья! —весь связанный, во рту кляп, башка наголо обрита, сам лежу в какой-то каморке,наверное, в бывшей ментовке. Что за напасть, думаю. Через полчаса приходяткакие-то черти и тащат меня за шкирку в зал. Куда я попал — так и не понял, всеназвания сорваны, стены все чем-то измазаны, пол в крови, костры горят,пол-станции перекопано, и вниз уходит глубоченный котлован, метров двадцать покрайней мере, а то и все тридцать. На полу и на потолке звезды нарисованы,такие, знаете, одной линией, как дети рисуют. Ну, я думал — может к краснымпопал? Потом башкой повертел — не похоже. Меня к этому котловану подвели, а тамверевка вниз идет, говорят, лезь по веревке. И калашом подталкивают. Я тудаглянул — а там народу куча, на дне, с ломами, лопатами, и яму эту глубжекопают. Землю наверх на лебедке вытаскивают, грузят в вагонетки и куда-тоотвозят. Ну, делать нечего, эти ребята с калашами — бешеные какие-то, все втатуировках с ног до головы, ну, я подумал, уголовщина какая-то. На зону,наверное, попал. Эти, типа, авторитеты, подкоп делают, сбежать хотят. А сявкина них батрачат. Но потом понял — фигня выходит. Какая в метро зона, если здесьдаже ментов нет? Я говорю им, высоты боюсь, рухну сейчас прямо этим на башку,пользы от меня будет немного. Они посовещались, и поставили меня землю, котораяснизу выходит, на вагонетки грузить. Наручники, падлы, надели, и на ноги цепикакие-то, вот и поди погрузи. Ну, я все никак понять не мог, чем они занимаются.Работенка, прямо скажем, не простая. Я то что, — повел он своими аршиннымиплечами, — там вот послабее были, так кто на землю валился, они поднимали, иволокли куда-то к лестницам. Потом я мимо проходил один раз, смотрю, у них тамтам типа чурбан такой, как на Красной Площади раньше стоял, где бошки рубили, внего топор здоровый всажен, а вокруг все в кровище и головы на палках торчат.Меня чуть не вывернуло. Не, думаю, надо отсюда делать ноги, пока из меня чучелоне набили. — Ну и кто это был? — нетерпеливо прервал его тот хриплый, которыйсидел с ними за прожектором. — Я потом спросил у мужиков, с которыми грузил.Знаешь, кто? Сатанисты, понял! Это в метро! Они, значит, решили, что конецсвета уже наступил, и метро — это… как он сказал? И что-то он там про кругиговорил, я уж не помню.. А метро — ворота в ад. — Врата, — поправил егопулеметчик. — Ну. Метро — это врата в ад, а сам ад лежит немного глубже, идьявол, значит, их там ждет, надо только до него добраться. Вот и копают. С техпор уже четыре года прошло. Может, уже докопались. — А где это? — спросилпулеметчик. — Не знаю! Вот ей-богу, не знаю. Я выбрался-то оттуда как: меня ввагонетку кинули, пока охрана не смотрела, грунтом присыпали, и долго куда-токатился, потом высыпали, с высоты, я сознание потерял, потом очнулся, пополз,выполз на какие-то рельсы, ну и по ним, вперед, а они с другими скрещиваются, яна этом перекрестке и вырубился. Потом меня там кто-то подобрал, и я очнулся наДубровке только, понял? А тот, кто меня подобрал, уже свалил, добрый человек.Вот и думай, где это…

Они потом заговорили про то, что по слухам, на ПлощадиИльича и на Римской какая-то эпидемия, и много народу перемерло, но Артемпропустил все мимо ушей. Идея, что метро — это преддверие ада, или, может, дажепервый его круг, загипнотизировала его, и перед глазами встала безумнаякартина: сотни людей, копошащиеся, как муравьи, роющие вручную бесконечныйкотлован, шахту в никуда, пока однажды лом одного из них не воткнется в грунтстранно легко, и не провалится вниз, и тогда ад и метро окончательно сольютсявоедино. Эта страшная мысль не отпускала его до тех пор, пока он силой невытряхнул ее из своей головы.

Потом он подумал, что вот — эта станция живет почти так же,как ВНДХ — их беспрестанно атакуют какие-то чудовищные создания с поверхности,а они в одиночку сдерживают натиск, и если Павелецкая не выдержит, то онираспространятся по всей линии, так что роль ВДНХ вовсе не так исключительна,как ему представлялось раньше. Кто знает, сколько еще таких станций в метро,каждая из которых прикрывает свое направление, сражаясь не за всеообщееспокойствие, а за собственную шкуру… Можно уходить назад, отступать к центру,подрывая за собой туннели, но тогда оставалось бы все меньше жизненногопространства, покуда все оставшиеся в живых не со??рались бы на небольшомпятачке и там сами не перегрызли бы друг другу глотки.

Но ведь если ВДНХ ничего особенного собой не представляет,если есть и другие незакрывающиеся выходы на поверхность… Значит…Спохватившись, он запретил себе думать дальше. Это была опасная мысль, ипродолжать ее нельзя, это просто голос слабости, предательский, слащавый,подсказывающий аргументы за то, чтобы не продолжать Поход, перестать стремитьсяк Цели. После того, как ей не удалось сломить Артема лобовым ударом, слабостьпытается зайти с тыла. Но нельзя ей поддаваться. Этот путь ведет в тупик.

Чтобы отвлечься, он снова прислушался к разговору. Сначалаобсудили шансы какого-то пушка на какую-то победу. Потом Хриплый началрассказывать что какие-то отмороженные головорезы напали на Китай-Город,перестреляли кучу народа, но подоспевшая калужская братва все-таки одолела их,и те отступили обратно к Таганской. Артем хотел было возразить, что вовсе не кТаганской, а к Третьяковской, но тут вмешался еще какой-то жилистый тип, лицакоторого было не разглядеть, и сказал, что калужских вообще выбили с Китай-Города,и теперь его контролирует новая группировка, о которой раньше никто не слышал.Хриплый горячо заспорил с ним, а Артема стало клонить в сон. На этот раз ему неснилось совсем ничего, и спал он так крепко, что даже когда раздался тревожныйсвист, и все вскочили со своих мест, он так и не смог проснуться. Наверное,тревога была ложной, потому что выстрелов так и не последовало.

Когда его наконец разбудил Марк, на часах было уже безчетверти шесть. — Вставай, отдежурили! — весело потряс он Артема. — Пойдем, ятебе переход покажу, куда тебя вчера не пустили. Паспорт есть?