Снизу ударили сильнее, и раздалось рычание, от которогоАльку пробрал мороз по коже. Она не сможет сидеть долго – в конце концовослабеет, и это чудовище сбросит ее. Или выберется другим способом – кто егознает, что он придумал в собственном подвале! И тогда…

«Нет! – отчаянно закричало все внутри нее. –Никакого «тогда»! Я убегу отсюда, убегу, убегу!»

Алька принялась осматриваться, стараясь не обращать вниманияна удары, подкидывавшие ее вместе с крышкой. Господи, где же может быть выход вэтом доме?! Ей нужно добежать до двери, открыть ее – и тогда она окажется наулице. Возможно, там будут люди, а если и не будет, других вариантов у нее всеравно нет.

Алька вспомнила, как он нес ее из комнаты с заколоченнымиокнами, и коридор с мышеловками возник перед глазами. «Коридор!» Теперь онапочти не сомневалась, что дверь находится в конце этого коридора. И совсем несомневалась в том, что та окажется заперта.

«Выбежать из комнаты, повернуть направо… Но он схватит меняраньше, чем я разберусь с замками!»

Новый удар снизу, а за ним – град ударов, словно он бил некулаками, а палкой. «Чем же припереть люк?! Думай, Алечка, думай!»

Но сколько она ни оглядывалась, на расстоянии вытянутой рукине было ни одного предмета, до которого она могла бы дотянуться. Ближайший стулстоял в двух шагах, и для того чтобы схватить его, Альке понадобилось бы слезтьс люка. А этого она бы не сделала даже под пистолетным дулом: в конце концов,смерть от пули представлялась ей куда меньшим злом, чем то, что сделал бы с нейвыбравшийся из подвала нелюдь.

Отчаянно озираясь, Алька вдруг заметила темный предмет наполу возле люка и, сжав зубы, дотянулась до него босой ногой. Предмет оказалсядеревянной ложкой, к тому же треснувшей, но эта ложка заставила ее глазавспыхнуть.

Возле люка в полу была небольшая скоба: «для того, чтобыдержаться за нее, спускаясь по лестнице», – сообразила Алька. Втораяскоба, приколоченная к крышке люка, выполняла роль ручки. Дрожащими рукамиАлька положила ложку на край люка таким образом, чтобы при попытке откинутькрышку ложка не давала ей подняться, упираясь одновременно в скобу на полу иручку. Она сознавала, что один резкий удар способен выбить ничем незакрепленную ложку или сломать ее, но выбора у нее не было.

Алька глубоко вдохнула, как пловец перед нырком, и, соскочивс люка, бросилась к темному провалу дверного проема, не оборачиваясь назад.Выскочить из комнаты, повернуть направо, добежать до конца коридора… Сердцеколотилось так, что она ничего не слышала, кроме его ударов в ушах. Алькачто-то задела в коридоре, и какие-то кастрюли полетели с грохотом вниз за ееспиной, а за ними с тяжелым деревянным звуком упало и что-то еще.

«Дверь, дверь, где же дверь?!»

Дверь оказалась точно в конце коридора, и, налетев на нее,Алька едва не закричала, поняв, что не сможет ничего разглядеть в этом мраке.Она захлопала рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель, и наткнулась нанего почти сразу. Свет зажегся, и Алька лихорадочно дернула в сторону засов,чуть не прищемив себе пальцы.

За дверью оказалось помещение, насквозь пропахшее яблоками,и она проскочила его за долю секунды. Ей пришлось повозиться с засовом навторой двери, потому что он никак не хотел открываться, но в конце концов онадогадалась нажать на дверь, и тогда деревянный засов неохотно пошел в сторону.

В тот миг, когда Алька, дрожа и хватая воздух ртом, вылетелана крыльцо, она не услышала даже, а скорее почувствовала сзадиодин-единственный звук.

Треск сломавшейся ложки.

Охваченная дикой паникой, Алька рванула, не оглядываясь, подорожке, уводившей от страшного дома куда-то в лес, в темную чащу, котораясейчас представлялась ей единственным спасительным местом.

Гитарист выбрался из подвала и отшвырнул в сторону стул,попавшийся на его пути. Рукопись слетела со стола, и нескрепленные последние двалиста выпали из папки.

Он выскочил на крыльцо и с торжеством увидел, что крысасделала ошибку: побежала в сторону леса. Если бы она догадалась обогнуть егодом, то увидела бы улицу, освещенную редкими фонарями. Но она не догадалась. Ивыбрала самый простой путь, по которому он и сам бегал много раз – а потомузнал его куда лучше, чем крыса. «Умница», – одобрительно усмехнулся он.Так облегчить ему работу…

Он помнил наизусть почти каждую фразу из выпавших двухлистов рукописи, а особенно хорошо – заключительные абзацы. Слова бились в егоголове и сталкивались, словно мячи, пока он мчался вслед за женщиной, чьисветлые волосы мелькали впереди.

* * *

«Проснувшись, он не сразу понял, где находится. Кострищарядом не было, но, повернувшись, Крысолов увидел его с другой стороны ствола.Видать, во сне ворочался так, что перекатился за сосну, подумал он, и тут жеосознал, что не так с окружающим миром.

Солнце стояло над деревьями.

Да, солнце стояло над деревьями, оно уже успело высушить иросу, и капли дождя на еловых ветках… Ясный погожий день пел птичьими голосамив вересковых холмах, стрекотал, жужжал, звенел и щелкал.

Только одних звуков не хватало в этом дне – голосов детей,что давно уже должны были проснуться.

Крысолов вскочил и покачнулся: ноги плохо держали его, иголова гудела, как будто он перебрал молодого вина.

«Дети! Где дети?!»

Пошатываясь, он добрел до пещеры и, наклонившись, заглянулвнутрь.

Ни детей, ни мешка.

Крысолов издал глухое рычание и побежал по тропе, нюхаявоздух, словно дикий зверь. За поворотом его глазам открылась поляна, вся влиловых катышках вереска, и на краю ее он увидел Лизетту, а в нескольких шагахот нее – свой мешок.

Она обернулась к нему, когда он был уже совсем близко, и налице ее отразилась тревога – но не страх.

– Где они?! – взревел он, схватив ее за плечи итряхнув так, что плохо завязанный чепец слетел с ее головы. – Где?!

Женщина отчаянно замотала головой, и в глазах ее появилсяиспуг.

– Говори!

Он еще на что-то надеялся. Быть может, она перевела их в другуюпещеру или вывела на воздух и отправила пастись на соседнюю поляну, словномолодых барашков…

– Где?!

– Я… Я их отпустила!

– Что?!

От его крика она зажмурилась и заткнула ладонями уши, но ондернул ее руки в стороны и заорал прямо ей в лицо:

– Когда?! Когда ты сделала это, отвечай?!

У нее подкосились ноги, и она упала бы, если бы он не держалее за запястья.

– Давно… – одними губами произнесла Лизетта,побледнев. – Ты очень долго спал… Я…

Взгляд ее предательски метнулся к мешку за его спиной, иКрысолов понял.