Невры, вспомнил Олег, учили детей подкрадываться к зверю,бить острогой рыбу, искать съедобные корешки — детям это нравилось. Вславянских или германских племенах он наблюдал, как детей обучали обращаться соружием. Сперва деревянным, потом, по мере возмужания, уже и железным. Училиверховой езде… Детям это нравилось еще больше. Сейчас же их заставляют изучатьнауки, соревноваться друг с другом на олимпиадах, напрягать мозги надабстрактнейшей математикой, в то время как старая нервная система,сформировавшаяся еще задолго до первой цивилизации охотников на мамонтов,требует бегать, прыгать, метать копье и каменный топор или хотя бы гонять в футбол.

Но, что делать, технологической цивилизации нужныматематики, миллионы математиков, десятки миллионов ученых,высококвалифицированных инженеров, а ими иначе не стать, как упорно инастойчиво через грызть гранит наук. Однако же самые стойкие, что так и неподдались давлению общества, а также самые тупые становятся алармистами,защитниками окружающей среды, байкерами, безработными, существующими напособие, членами молодежных банд или просто грабителями, а также всякого родатеррористами и прочими активными борцами с существующим положением вещей. И,конечно же, они получают поддержку со стороны мощных структур, предпочитающихоставаться анонимными, оттуда идут деньги, в прессе деятельность этих крикуновосвещают охотно, называя борцами за свободу, за права, за гуманизм ираскрепощение.

Несчастные, подумал он мрачно. Они уверены, что властислишком уж вмешиваются в личную жизнь, не предполагая, что очень скоро будутрегулировать намного-намного больше, в том числе и такое сакральное, какгенетическая конституция всех рождающихся детей. Это будет сделано обязательно,сделано жестко, недвусмысленно, и никаких тебе прекраснодушных надежд, чтоякобы нравственные нормы не позволят генной инженерии развиваться в опасномнаправлении.

Нравственные нормы, как обычно, послужат лишь стопудовойгирей на шее пловца. К примеру, большинство решит, какие генные изменениядопустимы, а какие — нет. То есть демократически, большинством голосом. И этобольшинство будет руководствоваться своими нормами, а всякие меньшинства пошлив задницу. Конечно, единственное, что могло бы защитить свободу, это полныйотказ от любой генной инженерии, но козе понятно, что это все равно несработает в технологически развитом обществе. Слишком велик соблазн переделатьсебя так, чтобы чувствовал себя Ньютоном, мускулами мог бы поспорить с самим

Томми Коно, а выглядел бы вечным красавчиком Аполлоном.

— Пешки, — прорычал Мрак. — Если бы негуманитарии… Черт, все ведущие писатели выступили против! Да еще с такимостервенением, что газетчики тут же закричали о новом крестовом походе противнауки вообще!

Олег шел медленно, показывал всем видом, что наслаждается иутренней прогулкой, и чистым, не загаженным выхлопами воздухом. Бросил солимпийским спокойствием:

— Так должно быть, свои шкурные интересы защищают.

— Предатели, — сказал Мрак горько. — Яписателям так верил, так верил! Помню, за Сирано я как щенок ходил,зачарованный…

Олег наконец сказал сердито:

— Мрак, ты как ребенок! Гуманитарии просто борются засвою шкуру. Никогда этот вопрос не стоял, а теперь встал. Они и раньшенабрасывались на науку, покусывали, попинывали, лягали всеми четырьмя копытами,но все это как бы свысока, с чувством полнейшего превосходства, мол, мы —высшие, мы — культура, а вы всего лишь неумытые ремесленники, потомки средневековыхкузнецов. И вот сейчас, как видишь…

Мрак кивнул:

— Да, с началом переселения начнут отмирать вообще всегуманитарные науки.

— Либо останутся, как археология. Мрак хмыкнулневесело:

— Даже как палеонтология!

— И то верно, — согласился Олег. — Наивносчитать, что на сеттлеретике остановимся. Переселились в новые тела — и ладно!Думаю, что уже через сотню лет… нет, даже через полсотни, многие с помощьюмиллионов ассемблеров в теле начнут переходить на иные основы. Сперва намолекулярные, потом и на атомарные…

Они подходили все ближе, демонстранты их заметили, двоеподнялись, намереваясь загородить дорогу. Мрак сделал вид, что ничего незамечает, шел все так же вальяжной походкой уверенного в себе крупного чиновника,подбородок задран, сказал брезгливо:

— В прошлом веке был кризис теологии, в этом — кризисвсех гуманитариев. Что за жизнь?

— Да с гуманитариями хрен с ними, — ответил Олегравнодушно, — мне этих болтунов не жалко. А вот сами гуманитарные наукижаль. Все-таки уйдет огромнейший пласт культуры!.. А пока придет что-то взамен,пустота может заполниться всякой дрянью.

— Как получается всегда.

Революционеры загородили дорогу, один спросил строго:

— Служащие?

Олег лучезарно улыбнулся:

— Инспектора. Там замечены какие-то нарушения. Еслиподтвердится, мы их прикроем.

Парни переглянулись, одновременно шагнули в стороны,освобождая дорогу. Мрак подмигнул им, пропустил Олега первым, дальше пришлосьпройти через терминал, где их просветили, осмотрели, еще раз сверили допуски, илишь затем отворилась вторая дверь. Небо за это время окрасилось в алые цвета,запылали облака, золотые солнечные лучи поймали самолет в небе, тот вспыхнул изаблистал, как продолговатый слиток золота.

Олег оглянулся на демонстрантов по ту сторону забора, хмуроусмехнулся. Можно сколько угодно говорить о недопустимости вмешательства вприроду вообще и в природу человека в особенности, протестовать противмодифицированных продуктов, отказываться от генетически измененного мяса изерна, но все эти люди лицемерят, лицемерят по-крупному, хотя многие по своейдурости даже не понимают, что лицемерят.

А разве не лицемерят те противники прогресса, когда включаюткомпьютер? Когда пользуются Интернетом? Разве эти люди отказываются отлекарств, что вносят изменения в организм? Разве не позволяют себе вставлятьпломбы и даже новые зубы, не говоря уже о сердечных клапанах или пересадкеорганов?

Уже не человек или не совсем человек тот, кто сдает экзаменыс помощью калькуляторов. Сейчас туристы обзаводятся интерактивнымипереводчиками вместо того, чтобы учить множество языков, сейчас каждый десятыйв мире, а каждый второй в Европе и США носит очки со встроенным мощнымкомпьютером, что сумел стать незаменимым помощником, слугой и даже позволяетчеловеку видеть через стекла-дисплеи то, что желает или считает нужным видеть.Все эти революционеры, а на самом деле, конечно же, контрреволюционеры, вродевандейцев, обречены, их не стоит, даже переубеждать, а нужно подать обществукак можно в более отвратительном виде, чтобы…

Он коротко взглянул на Мрака, смолчал. Что за временанастали, когда даже Мраку нельзя сказать все, слишком честен, тут же броситсяспасать даже такую дрянь, и все лишь потому, что слабому, мол, надо помогать, асильный пусть отбивается сам.