– Где? Как? – водя рукой во все стороны, спросила Наташка. –Ой, точно… Как вы его отключили?

– А это уже наше дело, – отрезал я. – Лучше скажи, как сюдазабралась?

Стены здания, как я помнил, были ровные, никаких барельефов,разноцветная плитка пригнана ровненько-ровненько. Даже альпинист без снаряженияне залезет.

Вместо ответа Наташа встала с кровати, подошла к стене,легонько подпрыгнула, шлепнула рукой по обоям. И повисла на одной руке.

– Анизотропный клей? – воскликнул Лион. – Я знаю, я видел вкино!

Наташка повела ладонь вверх по стене – та легко отклеилась,и Наташка полетела вниз.

– Да, анизотропный клей, – сказала она разочарованно. Видно,рассчитывала, что мы разинем рты от удивления. – Знаете, как руки усталиподтягиваться?

– Круто, – восхищенно сказал Лион, и Наташа немногоприободрилась. – А как ты нас нашла? И вообще… что случилось?

– Ребята, у вас поесть что-нибудь найдется? – вместо ответаспросила Наташа. – У меня с утра во рту крошки не было.

– У меня есть, – признался я.

Конечно, это не очень-то культурно, уносить с ужина еду. Ноя взял один сандвич с ветчиной и один пирожок с капустой – просто так, навсякий случай, если вдруг мы с Лионом слишком засидимся и проголодаемся.

Пока я доставал еду, Наташа вручила Лиону тонкую нить,свешивающуюся за окно. К ее концу, оказывается, был привязан узелок с одеждой.

– Вытягивай, – велела она. – Я пойду руки вымою с мылом,щелочь разлагает клей… где у вас ванная?

– Сейчас, я свет включу, – сказал я и потянулся к бра надкойкой.

– Не надо! – попросила Наташа. Но было поздно, я уже включиллампу.

Вот это да! Наташка и впрямь оказалась в тонком обтягивающемтрико, с закрывающим голову капюшоном, но в трико вовсе не из обычной чернойткани, как я вначале подумал. Какую-то долю секунды казалось, что светисчезает, не доходя до нее, – силуэт Наташки будто дрожал, размазывался ввоздухе. А потом она стала просвечивать, сквозь нее проступила стена, лишь лицоплавало в воздухе.

Я протянул руку – и уткнулся ей в невидимый живот.

– Дурак, – сказала Наташка.

– Это как ты? – спросил Лион.

– Это хамелеонка. Старая-престарая штука, их уже никакаяспецслужба не использует. Зато ничего не излучает и очень легкая.

– Откуда у тебя такое снаряжение? – удивился я. – Ты с собойвсе взяла?

– Ребята, дайте умыться, – попросила Наташа. – А то я забутерброд взяться боюсь, прилипнет.

– Угу, а потом в животе приклеится, – съехидничал Лион. –Иди мойся.

Он принялся вытягивать из-за окна нить, проворно наворачиваяее на локоть, а Наташка скрылась в ванной.

– Не нравится мне это, – сказал я, когда зашумела вода.

– Наташа не нравится? – Лион хитро прищурился.

– Мне не нравится, что она пришла. Мы же не договаривались,значит, что-то случилось.

Лион кивнул. Домотал нить, вытянул узелок, отнес к ванной,постучал, когда Наташа приоткрыла дверь, просунул сквозь узкую щель.

– Вдруг у старика Семецкого есть связь с Авалоном? –предположил он. – Тогда мы сможем сообщить все, о чем догадались.

Наташа умывалась недолго. Вышла уже одетая по-нормальному –в юбку до колен и блузку. В узелке, наверное, был спрятан костюм-хамелеон.

– Поешь, – сказал я. Пока она ела, мы с Лионом ни о чем неспрашивали, хотя нам и было очень тревожно. Уже второй час ночи, завтра встанемневыспавшиеся…

И вдруг я понял, что вставать нам не придется. Что-то ивпрямь случилось. Что-то такое, отчего весь наш план тихонечко жить на НовомКувейте и собирать информацию для фагов летит в тартарары.

– Наташа, нас не случайно сюда направили, да? – спросил я.

Наташа кивнула, дожевывая бутерброд. Непринужденно облизнулапальцы. А ведь вряд ли позволила бы себе такое до того, как попала впартизанский отряд. Если у нее дедушка – авалонский миллионер… всякие тамправила хорошего тона, этикет, десять вилок на столе…

– Нас рассекретили? – продолжал я допытываться.

– Не совсем. – Наташа покачала головой. – Пока не совсем…больше у вас ничего нет? Ребята, тут такое дело… когда я вас высадила, топроплыла чуть дальше, там есть такое место…

Она махнула рукой, будто решила говорить начистоту.

– Там, на реке, есть старая пристань. Ею почти никто непользуется. Смотритель пристани – наш друг, участник Сопротивления. Я с самогоначала собиралась у него передохнуть, а потом отправиться обратно. Все было впорядке, меня никто не заметил. Я даже не простыла, он меня сразу в банюотправил греться. Я два часа парилась!

– А еще ты поспала и покушала, – невинным голосом сказалЛион. – Ты дело говори!

Наташа фыркнула:

– Спешишь куда-то? Спешить вам уже некуда. Так вот, усмотрителя есть хорошее подключение к сети, к полицейской линии. Оно почтизаконное, смотритель пристани является неофициальным помощником полиции… Я когдаотдохнула, стала просматривать сообщения, их сейчас совсем немного,преступлений ведь почти не стало. И увидела донесение о том, что двоеподростков, исчезнувших два месяца назад, объявились вновь с дурацкой легендой:мол, заблудились в лесу.

– Так и было написано – «с дурацкой»? – спросил я.

– «Не выдерживающей критики», – уточнила Наташа. – Я решила,что все, вас поймали. И тут прочитала ответное распоряжение – никаких действийне предпринимать. Первое сообщение было от полицейского наблюдателя в кемпинге.А вот ответное – от министерства культуры поведения.

Про «министерство культуры поведения» я знал. Намрассказывали, что так называется контрразведка Инея.

– Если бы вас арестовала полиция, – спокойно рассуждалаНаташа, – то все было бы просто. Либо вас допросят и отпустят, либо арестуют. Авот контрразведка – совсем другое. Это значит, что за вами будут следить ивозьмут «в разработку».

– Тогда зачем ты сюда пришла? – воскликнул я. – Наташа, есливсе так серьезно – то за нами по полной программе следят! Может, здесь такиедатчики, что мы их выявить не можем! И все, что ты говоришь, сейчас слушают!

– Может быть, – согласилась Наташа. – Но не обязательно.Когда агента серьезно берут в разработку, то первые день-два особо не докучают.Чтобы он проверил свое жилище, ничего не нашел, успокоился и расслабился. Этопотом вам в комнату поставят жучки, в одежду – микрофоны и пеленгаторы, спутникнацелят…