Дункан открыл рот, чтобы ответить, но, заметив холодный,предупреждающий взгляд Яна, передумал и пошел спать.

На рассвете Ян ушел на охоту, и Дункан решил воспользоватьсяего отсутствием, чтобы выудить у Элизабет какие-нибудь сведения о том, что егобеспокоило. За завтраком он несколько раз заводил разговор об их первой встречеa Яном в Англии, о том, как она живет сейчас, и пытался задавать прочие наводящиевопросы. Она отвечала неохотно и явно хотела ввести его в заблуждение, создатьвпечатление, что ведет весьма фривольный образ жизни. Устав от расспросов, онапопыталась переключить его внимание на художественные таланты Яна.

В надежде вызвать Элизабет на откровенность Дункан рассказалей о том, как Ян переживал гибель своей семьи и как удалил от себя любимуюсобаку. Но хотя девушка была потрясена его рассказом, рассказывать о себе онастремилась не более чем прежде.

Элизабет прекрасно понимала, чего добивается викарий, и немогла дождаться конца завтрака, чтобы уйти от его испытующих вопросов ивзглядов. Несмотря на доброту викария и его шотландскую открытость, она сильноподозревала, что за ними скрываются настойчивость и острый, проницательный ум ичто, если Дункан решит докопаться до правды, его будет не так-то легко сбить столку. Быстро перемыв посуду, Элизабет ускользнула в сад и пошла к цветнику. Ноне прошло и нескольких минут, как рядом с ней снова возник викарий. Однако наэтот раз вид у него был встревоженный.

– Там приехал ваш кучер, – сказал он. – Говорит, что привезвам срочное письмо от дяди.

Страх сдавил ей сердце и, вскочив на ноги, она побежала кдому, где ее ждал Эрон.

– Эрон? Что случилось? Как ты сумел добраться сюда? В ответна первый вопрос он вручил ей скатанное в трубочку письмо. В ответ на второйугрюмо сказал:

– Вашему дяде так загорелось доставить вас домой, что онвелел мне ехать, не считаясь с расходами, только бы вы вернулись как можноскорее. Я привел сюда пару лошадей, для вас и мисс Трокмортон-Джонс, а внизу надороге ждет коляска, которая отвезет вас в гостиницу. Там вы пересядете в нашукарету и уже прямиком отправитесь домой.

Элизабет рассеянно кивнула, развернула письмо, прочитала егои в ужасе упала на стул.

«Элизабет, – писал дядя, – возвращайся домой немедленно.Белховен сделал тебе предложение. Нет смысла терять время в Шотландии, так какя все равно предпочту Торнтону Белховена». Очевидно, догадываясь, что онапопытается потянуть время, он добавлял: «Если ты вернешься в течение недели, тосможешь принять участие в обсуждении условий брачного контракта. В противномслучае я все решу сам, на что, как твой опекун, имею полное право».

Элизабет скомкала письмо и, чувствуя глухие удары своегосердца, с отчаянием смотрела на зажатое в кулаке письмо. Через открытую дверьона услышала какой-то шум во дворе, подняла голову и увидела Люсинду и ДжейкаУайли. Элизабет подбежала к Люсинде, стараясь держаться подальше от огромногочерного коня, который уже предупреждающе прижал уши.

– Люси! – с облегчением приветствовала она свою компаньонку,которая спокойно ждала, когда Джейк Уайли поможет ей спешиться. – Люси!Случилось нечто ужасное.

– Минутку, Элизабет, – ответила невозмутимая Люсинда. – Чтобы там ни было, это может подождать до тех пор, пока мы войдем в дом и удобноустроимся. Надо тебе сказать, у меня такое чувство, будто я родилась на этомконе. Ты и представить себе не можешь, чего нам стоило найти подходящих слуг…

Элизабет почти не слушала ее. Терзаясь от своейбеспомощности, она подождала, пока Люсинда спустится с коня, войдет в дом иусядется на диван.

– Ну теперь, – сказала Люсинда, щелчком сбив соринку с юбки,– рассказывай. Что случилось?

Не замечая присутствия викария, который стоял у камина,удивленно и встревожено наблюдая за этой сценой, Элизабет вручила Люсиндеписьмо.

– Прочти. У меня такое впечатление, что он уже принял егопредложение.

Прочитав письмо, Люсинда побледнела, затем на ее впалыхщеках появилось два ярких пятна.

– Он согласился выдать тебя за дьявола, – процедила онасквозь зубы, – потому что у него есть деньги и титул. Хотя, должна признать,меня это не удивляе.

– Я была уверена, что сумела оттолкнуть от себя Белховена, –чуть не плакала Элизабет, яростно терзая подол своего голубого платья. – Ясделала все, Люси, – все, что могла, и даже больше. – Волнение снова подняло еена ноги. – Если мы поторопимся, то успеем вернуться до подписания контракта, и,может быть, мне удастся найти способ отговорить дядю Джулиуса.

Люсинда не вскочила с дивана, как это сделала Элизабет, и непобежала по лестнице в свою комнату, хлопнув в бессильной ярости дверью.Прямая, как палка, она встала, медленно повернулась к викарию и сухо спросила:

– Где он?

– Ян? – растерянно спросил викарий, обеспокоенный мертвеннойбледностью ее лица. – Он на охоте.

Не имея под рукой истинного виновника, Люсинда обрушила всесвое негодование на ни в чем не повинного викария. По окончании гневной тирадыона схватила скомканное письмо и бросила его в холодный камин, сказавнапоследок голосом, дрожащим от сдерживаемой ярости:

– Когда вернется этот отпрыск Люцифера, скажите ему, чтобы сэтого дня он ходил в панцире, потому что не дай Бог ему встретиться на моейдороге! – И с этими словами она промаршировала по лестнице наверх.

Уже вечерело, когда Ян вернулся с охоты. Дом казалсянеестественно тихим. Когда он вошел, Дункан сидел у камина и смотр на него скаким-то странным сердито-вопросительным выражен" на лице. Ян невольнооглядел комнату, ожидая увидеть блестящ золотые волосы и приветливое лицоЭлизабет. Не обнаружив ее, ' повесил ружье над камином и небрежным тономспросил:

– А где все?

– Если ты имеешь в виду Джейка, – сказал викарий,рассерженный тем, что Ян намеренно не спрашивает об Элизабет, – то он ушел всарай, прихватив с собой бутылку эля, и сказал, что будет пить до тех пор, покаэль не смоет из его памяти последние два дня.

– Так они вернулись?

– Джейк вернулся, – поправил его викарий. Ян подошел к столуи налил себе мадеры. – Служанки придут завтра утром. А Элизабет и миссТрокмортон-Джонс, как видишь, здесь нет.

Ян решил, что они ушли прогуляться, и глянул на дверь.

– Куда же они отправились в такое время?

– В Англию.

Рука Яна застыла, не донеся бокал до рта.